На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Кому за пятьдесят

12 642 подписчика

Свежие комментарии

  • Наталия Перуница
    Вот еще тема для обсуждения -  зачастую нас такими дуболомами представляют! Типа деградация в чистом виде. Только дег...Психологический т...
  • Наталия Комлева
    А что ж это она, бедная, так позеленела и перевернулась?Психологический т...
  • Галина Чужая
    А чего тут искать-то? На первой секунде видно её - у ноги старика.Психологический т...

Путешествие в Карелию... Александра Беденок

Путешествие в Карелию

Инфляция, постигшая страну в 90-е годы, съела нашу кандидатскую зарплату до уровня выживания, и никакие попытки улучшить ситуацию к успеху не привели: ни обмен денег, ни сокращение трёх нулей. Именно тогда появилась крылатая фраза Виктора Черномырдина «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Работники вузов, как со степенью, так и без оной, вынуждены были искать дополнительные часы в других учебных заведениях. Но таковых в нашем городе , кроме школ, было не так уж и много, поэтому, держа в тайне способы подработки, два кандидата наук занимались ночью частным извозом — это ещё куда ни шло, - а некоторые даже работали ночными сторожами в детских садах.

В нашем городском экскурсионном бюро в должности методиста оказалась преподавательница математики, вообще покинувшая работу в вузе. От неё -то я и получила приглашение поработать летом, во время нашего двухмесячного отпуска. Подумав, я согласилась: это было не в ущерб основной работе и главное — самой бесплатно побывать в интересных местах страны. До перестройки мы с дочерью побывали в Пушкинском заповеднике, впечатления остались незабываемые. Теперь же приобрести путёвки мне было просто не по карману.

А тут такую работу предложили... Оплата была совсем небольшой, но не в ней было дело. Я ехала как руководитель группы, но не экскурсовод, которому надо хорошо знать тему и те места, куда ты направляешься. Экскурсоводами в других регионах были местные работники, нам же, как администраторам, полагалось отвечать за организационную работу в группе: мы получали на руки железнодорожные билеты, талоны на питание, занимались расселением туристов в гостинице, знакомили людей с планом проведения экскурсий и непременно находились с ними как сопровождающие лица.

Конечно, работа со взрослыми людьми не всегда бывает слаженной, это зависело от состава группы и от местных властей, которые нас принимали. Но преимущества были неоспоримыми: я, считай, знакомилась со всеми достопримечательностями бесплатно, как и туристу, мне полагались на весь срок путешествия талоны на питание, проезд и проживание тоже оплачивались.

По возвращении мы получали какую-то мизерную сумму, но на такую работу можно было согласиться и без оплаты. Но всякий труд должен оплачиваться, а уж в каком размере, иногда и не очень важно.

Первая трудность, с которой я столкнулась, - это захват мест в плацкартном вагоне согласно купленным билетам. Купейных вагонов для туристов железная дорога тогда не предоставляла - только плацкартные. У меня на руках был единый билет, где указывались места с такого-то по такое-то. Перед отправлением поезда я сообщала людям эти места, исключив только своё. И вот тут народ преображался до неузнаваемости. Начисто убрав улыбки с лица, забыв о вежливости и возрасте, «туристы» напирали друг на друга, толкались, потом, благополучно преодолев ступеньки в тамбур, неслись по проходу как на пожар, выискивая места поудобнее. Шум, гам, споры, будто собирались отправиться не ближе, чем на Северный полюс.
Нерасторопным доставались «боковушки», и тут мне приходилось выслушивать жалобы и недовольства, грозились писать в нужные инстанции и дойти до самого министра железнодорожного транспорта

Но надо сказать правду и в какой-то мере оправдать поведение людей, собравшихся отдохнуть и познакомиться с достопримечательностями нашей Родины.
Билеты экскурсионное бюро получало заранее, за неделю-две до отъезда. Почему бы не дать места поудобнее, пусть уж со вторыми полками, но без этих злосчастных боковушек, иногда у самого туалета? Ведь это та же предварительная продажа билетов, когда можно выбрать места получше. Но, как ни старались работники экскурсионного бюро, результат всегда оказывался один и тот же: места в едином билете значились через чёрточку, то есть не выборочно, а все подряд.

Постепенно люди успокаивались — куда деваться?
Но одна семейная пара оказалась уж очень неспокойной. Приехали они в Армавир с Дальнего Востока. Надо полагать, наш город им не очень приглянулся, и они решили махнуть в Карелию. Она - видная дама в шифоновом платье, явно не дорожном; как потом выяснилось, старшая медсестра какого-то престижного санатория. Он — моряк дальнего плавания в каком-то офицерском звании. И вдруг они оказались на боковушках! Их возмущению не было предела!

Петрозаводск принял нас радушно: благоустроенная гостиница, огромная столовая, честно приготовленная вкусная еда, вежливые добродушные работники. Не можешь или не хочешь по какой-то причине поесть в столовой — бери сухой паёк на выбор, но с одинаковой ценой.
Мы с удовольствием ели чёрный хлеб, остатки разрешалось брать с собой.
И тут наша пара возмутилась на всю катушку: «Почему мы давимся этим чёрным хлебом?» Завстоловой вежливо объяснила, что этот хлеб они пекут сами, люди всегда довольны, и белого в меню просто нет.

Третий день пребывания на карельской земле оказался пасмурным и прохладным. Север всё-таки …
Требовательная мадам явилась с утра в мой номер и заявила, что на экскурсию они с мужем отказываются ехать. Почему их не предупредили, какая погода здесь и что надо брать из одежды?
- Милая женщина, вы разве не знаете, что Карелия — северная часть России и что здесь гораздо прохладнее, чем у нас на юге?
Дама с искажённым от злости лицом обещала и эту нашу оплошность включить в число жалоб.

И мне подумалось: ведь пара не из бедных людей, неужто нельзя купить на непредвиденный случай дешёвую кофту и булку белого хлеба для собственного удовольствия?
По чьему-то точному определению мадам получила прозвище Шифоня, а её муж, видно, оказался лебедем на берегу: на воде он важен и великолепен, на суше беспомощен и уродлив.

Первая наша экскурсия — Кижи. Главный экспонат острова — церковь Преображения Господня, выполненная древними мастерами исключительно топором и без единого гвоздя. Тогда она стояла в лесах, реставраторы пытались остановить наклон. Не убрать — это уже сделать было невозможно — остановить и этим спасти памятник от разрушения. Все другие небольшие церквушки по-своему были хороши, их перенесли в заповедник с других мест.
Нас удивила двухэтажная бревенчатая изба крестьянина, её внутренние помещения, убранство комнат. Правда, была оговорка, что это изба зажиточного крестьянина, экспонаты жилья для бедных на острове не поместили, экскурсоводы могли только устно обрисовать убогую курную избу.

В большой общей комнате запомнилась люлька для детей, прикреплённая к концу длинного шеста, который упирался толстым концом в потолок над печью и серединой ложился на несущую балку-матицу. Такая люлька легко качалась вверх-вниз. Рука сама тянулась покачать её, но нас сразу предупредили, что качать пустую зыбку плохая примета с давних времён: ребёнок будет нездоров и даже может умереть. Приподнятость колыбельки от земли тоже значима — это, во-первых, тепло, а во-вторых, предохраняет младенца от злых подземных духов. Люльку делал обычно сам отец или дед, люди побогаче заказывали её мастеру с добрым сердцем и душой и нередко освящали в церкви.

Над колыбелькой — красивый кружевной полог: от насекомых и злого глаза чужака.
В нашей послевоенной жизни, помнится, люльки имелись далеко не у всех, младенец, чаще всего рос до года у мамки под сиськой; потом — на тёплую печь вместе с остальными детьми.

Младенца не спешили показывать соседям до месяца, считалось, что защиты у новорождённого как таковой ещё нет, и глазливая тётка, поулюлюкав над ребёнком и восхитившись им, сама не ведая того, наведёт на него порчу.

Возвращаясь к Кижам, продолжим разговор о жилых комнатах в избе.
Кровать, одна или две, стояли только в девичьей комнате, обязательно с сундуком или комодом и с зеркалом, накрытым вышитым полотенцем.
Хозяин спал на лавке, в изголовье находился сундучок с семейными драгоценностями или деньгами.

Всё было для нас новым и интересным, например, говорили о том, что жену в этих краях выбирали по здоровью, пусть она хоть на голову будет выше своего жениха, в доме прежде всего нужен работник. Мужики в основном занимались охотой и рыбной ловлей, всё остальное, в том числе покос травы и уход за домашним скотом, выполняли женщины. Показали образец косы: она была с короткой ручкой , косьё гораздо меньше, чем на нашей обычной косе. Женщины косили траву одной рукой.

Ветряные мельницы с высоты приветливо махали нам огромными крыльями. И наверное, остался в нас древний дух наших далёких предков, который волновал душу и вселял в неё необыкновенную благодать. Здесь царствовала особая тишина, которая веками формировала характеры современных жителей. Они было заметно другими: спокойными, на вид равнодушными и как будто замкнутыми, но полными достоинства и скрытой мудрости.

Однажды в свободное от экскурсий время нам пришлось в городе зайти в кафе «Мороженое». Втроём мы остановились у входа в зал, высмотрели свободный столик и с поспешностью двинулись занять места. Сидим. Никто к нам не подходит. Мы начинаем тихо нервничать. Потом внимательнее осмотрелись вокруг. Три девочки-подростки стоят у входа в зал и не спешат выискивать глазами свободный стол.
- Ира, - обращаюсь к своей спутнице, - мы что-то не так сделали.
Оказывается, девчонки ждали, пока их пригласят за чистый, убранный стол.

Подошла обслуживающая, молча кинула на нас отнюдь не приветливый взгляд и начала убирать со стола. Нам стало неловко за своё поведение, сидим, как провинившиеся дети, прячем ноги под стулья, дабы работница не зацепилась за них ненароком. И только потом нам принесли мороженое, которое мы проглотили, не почувствовав никакого вкуса — нас воспитывали не словами, а молчаливыми взглядами.

В гостиницу мы возвращались пешком; день-деньской, но по времени уже к полуночи: стояли задумчивые белые ночи. Тишина, на улицах пусто, на нас смотрят не закрытые заборами окна частных домов, и на каждом цветы, цветы, цветы. Мы приостанавливаемся, пытаемся вспомнить название: больше всего бегонии, различной по окраске, форме и величине цветка; не меньше герани, тоже разной; а вот круглый, как шар, нежный букетик звёздочек — колокольчики, синие и белые в одном горшке, смешавшиеся в середине и спадающие по краям чистым цветом. У нас их называют женихом и невестой.
Буйно цветут декабристы, выносливые и неприхотливые, как те самые дворяне, что в холоде и голоде установили свою культуру в Сибири, а местных аборигенов, бурятов, научили выращивать картофель.
В продолговатом окошке одиноко красовался облепленный алыми нежными цветами, знакомый из детства бальзамин. И мне сразу вспомнилось моё горькое отчаяние и злость на мамкину любимицу — свинью, которая перевернула лавку с моими цветами, выращенными с любовью и тихой радостью.

В бревенчатой избе с почерневшими балками мы увидели в широком окошке со ставнями шикарную фуксию в подвешенном кашпо. Её лиловые серёжки каскадом свисали по краям и, казалось, позванивали, как дорожные колокольчики. Где я видела такое же окошко — почти квадратное и с открытыми ставнями? Внутри белели незатейливые прозрачные занавесочки...
И вспомнилась: это был домик Лермонтова в Пятигорске, последний приют поэта в его беспокойной жизни.

До гостиницы добрались уже в полночь по времени, но спать совершенно не хотелось: непривычные белые ночи будоражили душу и будили романтичные воспоминания юности.
В нашей дружеской кучке оказался пожилой человек — совсем не хотелось обозвать его стариком — участник войны, владеющий способностью рассказывать о событиях не столь близких, но памятных своими горестями и радостями и возвращением домой живым, с затянувшимися ранами.
В Армавире у него семья, многочисленные внуки и правнуки, а сам он занимается садом и небольшими грядками. Ну коль сад, то есть и виноград, и как хорошее следствие — домашнее вкусное вино. Иван Степаныч предусмотрительно прихватил с собой в путешествие пятилитровую бутыль — не побоялся тяжести. В Петрозаводске, богатом деревянными изделиями в магазинах, купил небольшой бочонок и перелил туда содержимое бутыли - романтик, однако! Бульканье из бутылок — привычный звук, а вот журчание из краника что-то особенное, несомненно положительно влияющее на вкус. Ненавязчиво, очень учтиво пригласил нас отведать винца собственного производства.

И как же хорошо нам было посидеть с этим мудрым человеком, умеющим одинаково умно общаться с людьми разного возраста. Закуска — у кого что нашлось, но больше всего — чёрный ржаной хлеб, который так пришёлся нам по вкусу — сладковатый, с приятной кислинкой, тонкий ломтик которого можно было завернуть в трубочку без единой крошки.

Очередная экскурсия по плану — завод по обработке мрамора. У нашей привередливой пары глаза по пятаку: мы не затем сюда ехали, чтобы бродить по каким-то заводам, нашли на что смотреть. Думаю, не поехали - и слава богу, портят людям настроение своими кислыми рожами.

Карелия — самая богатая республика по добыче мрамора. Применять его в строительстве начал император Пётр. Замены этому камню тогда и быть не должно: вся земля тогда считалась карельской, а запасы мрамора неисчерпаемыми.
Петербург, Хельсинки — везде широко применялся наш карельский мрамор или гранит. Разница между ними состоит в происхождении, крепости и долговечности: срок службы мрамора — до 150 лет, у гранита — 600 лет. Кто был очевидцем Исаакиевского собора, тот наверняка запомнил громадные колонны из красноватого гранита, такого же цвета ступени и бОльшая часть настенных покрытий. Бытовое применение мрамора — это столешницы, камины, подоконники, лестницы; как декор - капители, скульптуры, статуи, декоративные фонтаны.
И вот мы в цехах завода, работающего в полную мощность, несмотря на кризис и неудачную перестройку. Огромные станки как живые: шумят, вздыхают и дышат. Привозят на завод казалось бы неподъёмные валуны, а рядом уже стоят идеально ровные, отполированные, блестящие плиты с самыми разнообразными рисунками и богатой цветовой гаммой. Привлекают внимание коричнево-красные плиты, мастер цеха поведал нам не без гордости, что это чисто карельский мрамор, не имеющий аналогов в нашей стране.

По дороге в гостиницу экскурсовод, милая приятная женщина бальзаковского возраста, увлечённо рассказывала нам о полудрагоценных камнях, которыми так богата Карелия. «Подробнее я вам поведаю об одном, самом ценном — малиновый кварцит, который называют царским.


Из него был изготовлен саркофаг императора Наполеона Бонапарта. Когда великий полководец умер, Франция обратилась к правительству России с просьбой доставить редкий камень для усыпальницы. Российский император Николай Первый заметил тогда: « Какая странная судьба... В борьбе с Россией он потерял славу, и Россия сооружает ему надгробный памятник.»
А спустя многие годы памятник самому Николаю в Петербурге был поставлен на постамент, украшенный тем же камнем.

Достоинства малинового кварцита были оценены и руководителями Советской России. Первым, где применили этот камень, стал Мавзолей Ленина. Так что по сути малиновый кварцит оставался царским камнем».
И теперь мы, подкованные знаниями о богатых недрах Карелии, в свободное время присматривались в магазинах, что можно приобрести на память об этой удивительной земле. «Быть в Петрозаводске и не потратить кое-какую сумму на покупки хотя бы мелких изделий из мрамора — то же, что быть в кунсткамере и не заметить слона», - писал один из исследователей нашей северной республики.
Изделий из мрамора было много: подставки для цветов — разнообразные невысокие стульчики, внушительные вазы для залов, фигуры животных и птиц. Всё, естественно, тяжёлое и вовсе не дешёвое. Я нашла-таки нужную вещицу: небольшая вазочка для карандашей и ручек в виде сосуда с узким верхом и устойчивым широким дном. Тяжёлая, она никогда не падает, как деревянная или пластиковая. Столько лет прошло с тех пор, а карандашница — непременный атрибут моего письменного стола. Лучшей замены ей просто нет.

Из Карельского заповедника природы мы возвращались на час или полтора раньше положенного времени, не помню уж, по какой причине. Дорога шла вдоль болота, где люди уже собирали клюкву. Я попросила водителя остановиться на не использованное нами время, дескать, мы — южане, нам интересно посмотреть, как растёт клюква. Не возражая, хозяин автобуса засёк время, а нас попросил не опаздывать. Зато наша Шифоня была в полном расстройстве. «Дикари! Болота не видели! То на завод на целый день отправились, то на болото попёрлись. И надо же нам было выбрать эту комариную страну... Надо уезжать отсюда!»
Люди, слыша отчаянные вопли Шифони, незло посмеивались, кто-то даже крикнул: «Ура! Всем на болото за клюквой!»

Болото я видела только на картинках и в кино: грязное, булькающее и дурно пахнущее. Каково же было наше удивление, когда между покрытыми мхом кочками мы увидели чистейшую воду, свежую, без всякого запаха. Однако нас предупредили, что затянуть может и вода, и глубина здесь немеряна. «Прыгайте или переступайте с кочки на кочку там, где прошли люди, это можно определить по примятому мху», - советовал нам мужчина, возвращавшийся с полным коробом клюквы. Клюква после сборщиков осталась розовая, недозревшая, но нам это было совсем неважно. Мы выбирали её бережно, по ягодке, кто в газетный кулёчек, кто в носовой платок, а кто-то прямо в соломенную шляпку. Я часто отрывала голову от кочек и незаметно считала своих подопечных: а вдруг кто-то нырнёт бесшумно, не успев крикнуть.
- Люди! Кричите, когда будете тонуть, нырять будем вместе, - шутила я весело, но беспокойство и тревога, конечно, не покидали меня.
Мы вернулись в автобус довольные своим походом, розовощёкие от возбуждения и нового впечатления. Разжёвывая кислющую ягодку, кривили рожи так, будто ненароком схватили ложку уксусной эссенции. Автобус наш тихо урчал по хорошему, недавно обновлённому асфальту, навевая на нас умиротворение и сладкую дрёму. В спокойном полусне нам виделись тёмно-зелёные прогалинки с красными шариками вроссыпь — не то рябина, не то малина, но определённо что-то наше, родное.

Доброе солнечное утро в гостинице оказалось не совсем добрым: за завтраком наша вконец разочарованная пара заявила, что уезжают домой и им надо вернуть билеты на обратный путь.
- Помилуйте, люди, у меня единый билет, можно только отрезать от него кусочек, - пыталась я отделаться от них шуткой.
- Тогда верните деньги на дорогу.
- У меня нет никаких денег от организации, только единый билет и талоны на питание. Вот талоны вы можете сдать в столовой и получить сухой паёк на все оставшиеся.
- У вас не организация, а пираты, ограбившие нас средь бела дня, - был ответ моряка дальнего плавания, до сих пор молчавшего и только солидарно кивавшего в знак согласия со своей половиной.
- Да-а-а уж! - произнесла я глубокомысленно, вспомнив любимую фразу гиганта мысли, отца русской демократии — Кисы Воробьянинова.

На том мы и расстались.
Мы оставались в Петрозаводске ещё неделю, были интересные походы, чередовавшиеся со свободными днями. Для меня как-то всё потускнело, и хотя я понимала, что претензии избалованной жизнью четы были совершенно беспочвенны, но дополнительные «обертоны» в работе сделали своё дело — добавили в бочку мёда ложку дёгтя.

В столице Карелии запомнился Первомайский проспект, вымощенный шашкой из малинового кварцита. Мы ещё ходили по этой исторической дороге, но, как мне помнится, это была короткая мостовая, длиною с квартал. Она была тогда в идеальном состоянии. Мы услышали интересную историю о том, что строили её добросовестные, аккуратные немцы. Дело в том, что в Петрозаводске после войны и до начала 50-х было шесть лагерей для немецких военнопленных.

В начале 90-х — это уже сведения из Интернета — один из рачительных руководителей города пришёл к выводу, что ездить по мостовой на автомобилях неудобно. Нет бы сделать эту замечательную, не имеющую цены дорогу пешеходной. Камень с трудом разобрали и заасфальтировали, чтобы потом ежегодно чинить дорогу. Дорогостоящую брусчатку из долговечного камня с редким декоративным рисунком заменили на серый монотонный асфальт. В общем, немцы зря трудились! Очевидцы говорят, что выкорчеванная брусчатка ещё долго лежала в кучах на газонах. Часть камня была отправлена на украшение Онежской набережной, но большую часть разворовали. Сами люди, себе на дачи.

Жалко, что так получилось. Помню, экскурсовод с любовью рассказывала нам об этой исторической дороге, по части которой мы ещё прогуливались. На современном фото в интернете видна только узкая полоса сбоку из царского камня.

Все недовольства туристов к концу путешествий обычно исчезают, как дым после небольшого костра: незнакомые люди делаются дружным коллективом, обмениваются адресами, обещают помнить друг друга до конца жизни. Умиротворению способствуют баулы и сумки, набитые удачными покупками.

Наш поезд идёт через Ленинград. Каково же было моё удивление, когда из окна вагона я увидела нашу сладкую парочку — его, обвешанного пакетами и сумками, и её, всё в том же шифоновом платье. Они поспешали вслед за нашим, ушедшим вперёд вагоном. И смех, и грех! Могли бы, уезжая, по-доброму договориться оставить им более комфортные места. А что им достанется теперь? Те же самые боковушки у туалета.

Измерив меня уничтожающим взглядом, сложили свой груз на одну полку, сами уселись на другую. Поезд стоял целых полчаса, и мы вышли на перрон подышать и что-то купить. Пока я дышала, а люди со смехом обсуждали неожиданное появление наших общих знакомых, они времени зря не теряли: мою постель с нижней полки перетащили на боковушку и сидели теперь на моём месте с победоносным видом, будто только что в жестоком бою захватили Рейхстаг.

Ну что с такими людьми поделаешь? Я поблагодарила их за помощь в перетаскивании постели и отправилась к кондуктору, молодому мужику, на вид которому было слегка за тридцать. По опыту я знала, что очень горевать по поводу неудачного места в плацкартном вагоне не стоит, потому что пассажиры постоянно меняются в пути и с разрешения кондуктора можно поменять полку на более удобную.
- Послушайте, милый человек, - обратилась я ласково к хозяину вагона. - На таком-то месте сидит семейная пара, боковушку они завалили вещами, а тут, на нижней полке, собираются спать вдвоём. Я вас прошу: не дайте им возможности перейти на другие места, пусть они так и едут в обнимку до самого Армавира.
- Хорошо, - легко согласился парень. - Так может, им и пургенчику в чай положить? - и осветился широкой улыбкой на скуластом лице.
- А-а-а! - от души захохотала я. - Не стоит сдабривать им чай, ведь мы тогда в туалет не попадём. А бегать в другой вагон как-то не с руки.
- Видно, достали они вас...
- Мягко сказано, но ничего страшного, бывали и похуже случаи.
Проводник своё слово сдержал, и сколько ни подходил к нему захватчик с просьбой, ответ был один: такой возможности пока нет. Морской офицер нёс ночную вахту, сидя у ног своей раскапустившейся прынцессы, а она не спешила уступить ему место даже днём, возлежала до самого обеда, вся больная и несчастная.

Наше путешествие закончилось, потом я с группой ещё раз побывала в Карелии с остановкой в Кондопоге, известным на всю страну городом своим целлюлозно-бумажным комбинатом. Но это уже другая история, не столь яркая и не столь запомнившаяся.

Гостиница стояла недалеко у озера с брошенными, ещё добротными деревянными домами, где с удовольствием пребывали дикие туристы. В те годы была популярной песня о Карелии:


Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться до сих пор
Остроконечные елей ресницы
Над голубыми глазами озёр.


Память о Карелии хранится не только в песне и в моей душе. На столе и сейчас, спустя десятки лет, живёт в моём доме ваза «утица» - искусная, продолговатая, тонко обточенная деревянная посудина с крошечным носиком и распущенным хвостом-ручкой. Ягоды из неё кажутся слаще и душистее, с ещё сохранившимся запахом дерева. Первый свежий мёд мы наливаем в небольшую, величиною с пригоршню, вазу «медвежонок», с толстыми ушами-ручками. Своим детям я рассказывала, что это ваза самого Мишутки из сказки «Три медведя». Он, когда вырос, оставил малую для него чашку под ёлкой: пусть возьмёт тот, у кого есть дети. А мне, дескать, она уже ни к чему.

А живёт Мишутка в стране, которая называется Карелия, откуда я вчера приехала.

Июнь, 2018.

Картина дня

наверх