КОНФЛИКТНАЯ СИТУАЦИЯ Продолжение «Прошлое – настоящее...» 5 глава.
Сегодня Иван Андреевич собирается идти в отдел по надзору за законностью исполнения уголовных наказаний. Может быть, как он думает, ему удастся договориться. Хоть частично решить проблему с Вадимом.
Он смотрит на дорогу, смыкающуюся с Каширским шоссе, и, словно наяву видит, как старенький, бежевый «Москвич» с залохмативщимся кузовом натужно карабкается по каменистой, поселковой дороге на бугре. На дороге много глыб, и он виляет между ними, выкладывая кривую. Мотор чихает, из выхлопной трубы вылетают облака угарного дыма, в которых скрывается «Москвич», но потом выныривает. Порой он скатывается назад, останавливается, а после снова упрямо наседает на дорогу. Наконец он выползает наверх бугра. Из него высаживаются два парня.
- Ну, и бугор, - говорит крепко сбитый, высокий парень, сгребая пот, который ручьями хлещет с его лица.
- Ну, и «Москвич», - подхватывает другой, пониже ростом, но скроенный таким же манером и младше годами.
- То ли бугор конфликтует с «Москвичом», - усмехается первый
- То ли «Москвич» с бугром, - переиначивает второй.
Дорога ровная, свободная от машин. По сторонам раскинулась степь с курганами, редкими посадками. Солнце выливает жгучий свет на заасфальтированную дорогу, которая блестит, как широкая стальная лента. Это - шлях. И если проскочить километров тридцать от посёлка попадёшь в Луганск.
«Жил я в нём и работал, наверное, полвека назад, - думает Иван Андреевич, - красивый и тихий город был, а налетела война на Украину. Завихрился свинец, и немало уже посёк людей. Вбили клин, откололась Украина. Пытается свою дорогу проложить. А кем дороги в войну прокладываются? Трупами солдат и невиновными».
Проскрипев десять километров, «Москвич» заворачивает на полевую дорогу, ведущую в село Хорошее. Отстроенное после войны оно смотрелось крепкими домами и подворьями, потому что мужик, заскучавший за хозяйством, больше силы и умения в него вкладывал, а потом поостыл, так как расплодившиеся колхозы и совхозы стали труд у него забирать.
«Москвич» пропетляв по улочкам, попрыгав на кочках, потыкавшись в рытвины, ямы и протрещав выхлопами, останавливается возле зелёных железных ворот.
- Ну, и дорога, - зло сплёвывает водитель. - Хотя бы возле своего дома ровную дорогу проложил бы.- Он ударом ноги открывает ворота и, войдя во двор, залихватски орёт.
- Старина встречай. Стол накрывай. Гулять будем. Песни петь. Танцевать. Эх, на.
Он закручивается волчком.
На крик из летней кухни выскакивает баба Ева.
- Иван и Петро приехали.
- А что, бабушка, - не переставая, орёт Иван. - Подошвы не истёрлись. Ноги не подсеклись. Голос не упал. Душа узлом не завязалась. В пляс, бабуля. С песнями. Йихав козак за Дунай...
-. Митька! Старая колода, - кричит баба Ева. - Заканчивай валенки подшивать. В бурках зимой походим.
Дверь на веранде сначала слегка всколыхнулась, а потом метнулась к ногам старушки.
- Чёрт старый, - рассыпалась дробью баба Ева. – Выйти по - человечески не можешь.
На деревянных коричневых дубовых порожках показывается дед Митька. Не просел фигурой, не утратил стать. Как с картинки вышел. А сколько годков прошло? Петро в институт поступил. Иван на службе в КГБ.
- Ты старая бадья не черти. Дверь новую всё равно нужно будет ставить. Эта на нитке держалась. Не сегодня так завтра всё равно снёс бы.
- Так ты взял бы руками, а то ногами.
-Не понимаешь. Ногами – то легче сносить, чем руками. Проведать приехали стариков, - обращается он к Ивану и Петру. - Молодцы. А где батько, мать?
- Дома, - отвечает Петро.- Как всегда.
- Дома, так дома, - вздыхает дед.- Старушка ненаглядная, - вдруг громыхает он. – Красавица моя не писанная. Накрывай на стол. Только не по-городскому, а по-сельскому. Тащи стол в погреб, на улице жарко, в погребе прохлада. Бутыль самогона, а с кадушками и что в них - мы сами разберёмся. Пошли в погреб.
- Подождите, - вмещалась баба Ева. – Мить. Я с самого утра слышу, что конфликт в селе нарастает. Опять будут биться. Пошёл бы ты. Разобрался.
- Это они пока дурачатся. Вот, когда до кипящей точки дойдёт, нарастёт, тогда позовёшь и пойду. А сейчас в погреб. Мне с внуками нужно отдохнуть
- Да ты что, дед, - вскинулся Петро. – В погреб. Там же жабы.
- Французы жаб едят и не откидываются. А ты русский. Обязан в любых условиях выживать. Есть – это тактика, а добывать еду стратегия. А еда в погребе. Понял?
- Понял, - обречённо отвечает Петро. - Только это, дед. В погреб мы войдём без проблем. Это тактика. А стратегия начнётся, когда выбираться станем. Можем застрять.
- Это ты застрянешь, а я из любого погреба и в любом состоянии выскочу. Это же хозяйственный окоп. Дипломат хренов. Студент мимо.
- Не мимо, дед, а МГИМО, - с гордостью отвечает Петро. – Московский государственный институт международных отношений.
- И что?
- Когда закончу, то со временем в послы попаду.
- Это хорошо. А кого и куда посылать будешь или тебя посылать будут.
- Не понимаешь ты, дед.
- Я в своём доме всё понимаю, потому что в нём я хозяин. В погреб, - командует он. - Свет там есть. Миски, ложки, ножи и вилки не нужны. В кадушку рукой не промахнёшься. Хочешь огурец черпай, хочешь помидор, солёный кавун, моченное яблочко… Всё до чего рука дотянется – тащи и в рот клади. А ты, Иван, чё рот закупорил. Недоволен. Это же по твоей кэгэбэшной профессии. Прятаться, подглядывать. А погреб как раз такое место.
- Ну, в погреб, так в погреб, - не перечит Иван. - Я против ничего не имею.
- С ним спорить бесполезно, - вздохнула баба Ева. – Вчера собрал мужиков и говорит им: мужики, церковь нужно построить. Деды и прадеды наши строили, что ж мы труд их прерывать будем. Не хотите, так сам построю. Если что задумал – не выбьешь.
- Дед, а зачем тебе церковь? Ты же не верующий, – спросил Иван.
- Душа человеческая потёмки. Сегодня не верующая, а завтра верующая. Чую, что то, что сломали, через время отстраивать будем. В погреб, - сказал дед, как отрубил
- Вы уж простите внучата, - баба Ева беспомощно развела руками, - придётся вам лезть в погреб. Я вам туда побольше самогончику, на зверобое настоянным, принесу. Оно теплее будет.
- Во, - сказал дед Митька. – Ведь можешь правильно жизнь понимать. А то иногда возьмёт и исковеркает. Промыть душу не даст.
- Да после твоей промывки все сельские собаки возле нашего двора падают и спят до утра.
- Случается, но редко. Пью в меру, не забываю дело. Лишнего не глотаю, здоровье сберегаю.
- Стихотворец, - говорит Иван.- Может, и печатаешься в какой-то газетке, а мы и не знаем, что наш дед – поэт.
- У нас газетки не для стихов, а для другого дела. А поэт у нас в каждом дворе сидит. Его только вывези в город и на сцену пусти. Он такой стих выложит, что со сцены его в «Мать твою» увезут.
В погребе было тускловато от одной лампочки и прохладно, но после третьей рюмки посветлело, и потеплело.
- А как на войне было, - спросил Петро.
- Почему всех так тянет поговорить о войне? – отвечает дед. - Была, прошла и хорошо. Мне морду били, я морду бил.
- Ты о войне, как об уличной драке говоришь, - замечает Иван.
- А как нужно говорить?
- Ну
.-Гну, - перебивает дед. – На гражданской подвигов не совершал, в командиры не лез.
О Великой Отечественной войне, как он воевал, дед никогда не рассказывал, но братья чувствовали её запах, когда дед, набрав махорки, отрывал кусок газеты, заворачивал, водил по губам и закуривал, выпуская огромные клубы дыма
- Вы у бабы Евы о ней спросите, - говорил он. - Она, когда немцев с Луганска погнали, наши к нам с бугров пришли. Грязные, худые, голодные. Баба Ева расселила их по дворам и приказала кормить, мыть, стричь, а сама достала где-то винтовку и всю ночь по улице шастала. Охраняла. Эх, - вздыхал дед, - жаль, что меня тогда в селе не было. Я бы её из рогатки пугнул.
- Я б тебя так пугнула, - отвечала баба Ева, - что за буграми только бы опомнился.
Уже наклёвывалась и четвертая, и пятая рюмка, но погребное застолье прервалось. Вмешалась баба Ева.
- Митька. Костя сухорылый опять Марусю гоняет.
- Конфликтная ситуация назрела, пора её разрешать, - прибодрился дед. - Сейчас мы её рассмотрим. Вот ты, Петро, как бы её разрешил, чтоб Костя Марусю не гонял.
- Это сельский уровень, дед, - небрежно отвечает Петро. – В верхах нет ни Кости, ни Маруси.
- А ты представь, что уровень государственный.
-Ну,- снисходительно начал Петро, - политические и семейные конфликтные ситуации разрешаются, дед, дипломатическими посредниками и компромиссами. Понимаешь. Это, - он ковырнул рукой в воздухе. – Сложная наука. Она в институтах преподаётся, а не в погребе.
- Вижу, что погреб тебе не нравится, - усмехается дед. – А мне думается, что погреб это как раз то самое место для дипломатических переговоров. А ты, Иван, как разрешаешь конфликтные ситуации? Вначале подглядываешь, строчишь на бумажку, а потом нашёптываешь, кому следует. Или я не прав?
- Да вроде этого, - мягко подбросил Иван. - Конечно, кое - что я выдаю, сам понимаешь, ну а потом принимается решение. И вообще, дед, при чём здесь мы и Костя сухорылый, который Марусю гоняет.
- Я проверяю ваши знания. Чему вас учили. Сейчас вылазим из погреба и идём разрешать конфликт Ты, Петро, посредник с компромиссами. Начнёшь первый. А мы с Иваном посмотрим, как твой компромисс сработает. Если не поможет, пробует Иван. Он мне, как Верховному будет нашёптывать. Ты дипломат – первый вылезешь, за тобой Иван, а я замыкаю.
Словом, оказались они во дворе Кости.
Картинка ещё та. Выпивший Костя с дрыном и жена Маруся с ведром холодной воды. Взмах дрыном – в ответ водой.
- Ты что же, мать твою, делаешь, - орёт промокший Костя. – Вода ледяная. Простужусь. У тебя там много ещё?
- Если не хватит, - отбивает Маруся,- я ещё наберу.
Костя пытается увернуться, зайти с флангов, прошмыгнуть в тыл, но, какую бы попытку он не предпринимал, Маруся бьёт прицельно, так что ему приходиться постоянно отступать. Наконец он упирается спиной в забор.
- Чёртова баба. Ты что промахнуться не можешь?
- Могу, - охотно отвечает жена. - Только мне не хочется.
- Это почему не хочется, - возмущается Костя. – Я же твой муж.
- Тогда соблюдай хозяйственный порядок. А ты заправляешь его самогоном. Протрезвить тебя хочу.
- Не было бы самогона не пил бы. Ты же его гонишь, а не я. А зачем?
- От общественности не хочу отрываться.
- Может, ты ещё хочешь в передовики пробиться, - Костя выкладывается во весь голос.
Пропускать такие зрелища сельчане не могли. Клуба у них не было, телевизор ещё не дошёл, радио хрипело, как больной горлом, а поэтому отрезанные от большой жизни они воспринимали подобные ссоры, как кино.
- Маруся, - кричали бабы, - ты ему ведро на башку одень. Он тогда, как слепой кутя станет.
- Костя, - орали мужики. - Ты честь мужицкую держи. Наступай, мать твою
Дед сначала слушает и молча наблюдает, а потом крестит Петра и говорит.
- Ну, дипломат начинай. Прокладывай дорогу к миру.
- Ты чё это меня крестишь, - подозрительно спрашивает тот.
- Ты начинай. Крест душу сохраняет.
- Ну…
- Не нукай. Берись за дело. Сохраняй только безопасное расстояние до Кости. А то, если оно укоротится, то ты и сам укоротишься.
- Дядя Костя, - хрипло начал Петро. - Ну, нехорошо жену гонять. Это же ущерб семейной жизни. Я тебе сейчас подскажу компромисс.
- Пошёл на хрен со своим компромиссом. У меня и без твоих компромиссов жизнь ущербная.
- Не разрешается конфликт, - вздохнул дед. - А теперь ты, Иван попробуй. Под дрын не лезь. Измельчиться можешь.
- Ну, это. Я тебе, как Верховному докладываю: дерутся.
- А я тебе, как Верховный отвечаю: танков у меня нет, самолётов тоже. Пустой. А конфликт нужно разрешать. Не годятся ваши знания. Я из Верховного перехожу в простого русского мужика. Костя, - гаркнул дед, - а ну иди с дрыном на меня.
- Да ты что, дед, - зашептал Петро. – Зашибёт дровинякой.
- Не тявкай, - снова гаркнул дед. – Я кому сказал, Костя, иди с дрыном на меня, а не на Марусю.
- Ты, Митька, не командуй тут, на кого я должен идти с дрыном. Сам разберусь, - огрызнулся тот.
- Я сто раз гавкать не буду. Кому сказал. Если ты не хочешь идти ко мне, то я пойду к тебе. Иду на «Вы».
- Ой, Костя, - заголосила Маруся. - Бросай дрын, утикай, Митька тебя в щепки превратит.
- Сигнал хороший, но запоздалый, Маруся, у Кости было время на раздумье, но он не головой думал, а дрыном махал, - сказал дед, оказавшись через три шага возле Кости. - Я вот так конфликты разрешаю.
Костя, как подкошенный, рухнул на землю от кулака деда.
- Я тебе скильки раз говорил. Не гоняй Марусю.- Дед поднимает Костю с земли, отряхивает и ласково гладит по голове. – Меня Ева колотит, а я только смеюсь. И не сердись. Если тебе помочь нужно построить, смастерить, то поднимай меня и ночью. А драться ни, ни.
- Так, Мить, месяц прошёл, как я её не трогал, после того, как ты меня в последний раз отдубасил Месяц в рот не брал. Держался, душа от сухоты задыхается. А тут хлебнул капелюшку с макушку, а она меня водой. Ты б такое вытерпел?
-Конфликт разрешён, - ставит точку дед. - Дрын положи на место и пошли с нами. А ты Маруся брось ведро и тоже с нами. Отметим разрешение конфликта.
- Дед, - сказал Петро, - этот сельский конфликт ты, конечно, разрешил, но Костя Марусю через время снова дрыном, а она его водой.
- Знаю, - вздохнул дед, - но я то - разрешил, а вы нет. Хоть на месяц, а передышку Марусе дал. Я бы мог дать ей передышку и до конца её жизни, но нельзя. У меня тогда возникнет конфликтная ситуация с властью
- Одна у тебя и так уже была, - говорит баба Ева, - за «Москвич», германские дороги, кумачовых зевак. Избежал, а то оказался бы там, где был дед Москва...
Свежие комментарии