На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Кому за пятьдесят

12 642 подписчика

Свежие комментарии

  • Наталия Перуница
    Вот еще тема для обсуждения -  зачастую нас такими дуболомами представляют! Типа деградация в чистом виде. Только дег...Психологический т...
  • Наталия Комлева
    А что ж это она, бедная, так позеленела и перевернулась?Психологический т...
  • Галина Чужая
    А чего тут искать-то? На первой секунде видно её - у ноги старика.Психологический т...

Войка ....Валерий Рыженко....

ВОЙКА

 

   Отца Войки в посёлке звали Волох. С огромной головой, кудлатый с чёрным волосом, с чёрными горящими глазами из-под залохматившихся  бровей. Бабы  его сторонились, говоря, что, если с ним поругаться, не угодишь его слову,  то  он порчу на коров может навести – напустит гадюк и научит их из доек молоко высасывать. Мужикам не до бабьих разговоров о Волохе было. Война поскубала. Окопный пот ещё не успели согнать. Мальчишки – боялись: не улыбается, обросший волосами, похожий на цыгана, а цыгане по поселковому толку, крали детей, прятали в кибитках, увозили и продавали.

Жена Волоха тётя Фрося – крупная, с отдышкой, хромоножка на правую ногу, из-за которой она и ходила боком, припадая, и как муж с неулыбающимся лицом. Появлялась она на глаза только тогда, когда  шла в магазин за хлебом и водкой.

   В школе нареканий на Войку не было. Шестиклассник - середняк с большими серыми глазами, стриженный под нулёвку, в серой отцовской тужурке на Камчатке: последней парте.  Он пас поселковых коров, когда подходила очередь Волохов, таскал чувалы с травой, которую косил по берегам речки Луганки. Вывозил на тачке навоз из коровника  на огород или в овраг. Чинил и подкрашивал забор. Ходил с вёдром на тырлище, где доили коров.

   Из-за ворот дома Волоха  часто доносился тяжелый, протяжный вой. Вначале мы думали, что воет собака Волоха. Крупный, телкообразный мохнатый пёс Джульбарс. Потом приметили, что выл Войка. Поэтому  и прозвали его Войкой.

- За что били, - спрашивали мы, видя обвешанного синяками Войку.

- Да батько с матерью напились. Батько рассказывал про войну, как пушку таскал. – Войка с увлечением передавал слова отца, его лицо каменело, напрягалось, словно не отец, а он сам тащил пушку, как подробно передавал и слова матери, которыми она перечила мужу. – Мать ругала его: с вшами ушел на войну, с вшами и вернулся. Она говорила, что на фронте не была, мазут  в депо выбирала, рельса на ногу упала и перебила, а потом подрались между собой и  меня стали бить.

   От колотья родителей, зачастую за дело,  мы уходили одним способом, о чём говорили и Войке.

- Так нужно было тикать.

- Нельзя, - отвечал Войка. -  Они тогда друг друга поубивают. А так меня побьют и спать ложатся.

   Войку мы жалели и подсказывали, на наш взгляд, тоже самый верный способ, но ни разу не испытанный.

- Да возьми ножик и потыкай их, а то убьют.  Тебя не посадят, а в детдом отошлют. Там лучше будет.

- Нельзя. Батько и мать, - он светло улыбался и добавлял. - Я  водку не буду пить. Это плохое дело.

   Оставлять товарища в беде мы тогда ещё не научились и предлагали  крайний метод: мы батькам своим пожалуемся, чтоб твоего отлупцевали, но и он не срабатывал.

- Не надо. У моего дырка в легких от войны.  Он не говорит, а хрипит. И бить не дам, - твёрдо заканчивал он.

   Тогда мы называли его самым обидным словом для мальчишек: трус, боится батька. Сколько нужно было пройти времени, чтобы переосмыслить слова Войки и взглянуть на его историю по-иному.

   Какая хрупкая штука жизнь. Молодость шагает вольно, размашисто с удалью, радостно и беззаботно мчится к будущему, наполняется желаниями, мечтами. Конечно, такие чувства появляются не сразу, а постепенно,  с возрастом. Встречаются и горечи, и неудачи. Не всех ласкают и оберегают с детства. И тогда другие мысли завладевают душой: жестокие, непокорные или исковерканные, боязливые, от которых грубеет и коверкается душа, но и в таком человек живёт вера: жизнь когда-то исправится,  вот, вот протяну руку и зажму своё счастье в кулак. Жизнь не открывает, где, когда и как споткнешься. Да об этом и не думаешь, когда молодость бурлит, и мечты хлыщут через край. Кажется, что нескончаема она.

   Когда начинались летние каникулы, мы – поселковые ребята – уходил работать в колхоз. Время было послевоенное. Мы старались помочь родителям. А помощь заключалась в том, что нам за работу платили. Это были небольшие деньги, но родители были рады и таким. Иногда мы воровали: помидоры, огурцы, капусту… Словом, что попадалось под руку. Конечно, немного. Много за пазухой мимо колхозного сторожа не пронесешь. Кажется, что он спит, а сам так и зыркает, кого бы подловить и всыпать. Если кого-то ловили, то потом на работу не принимали.

   А работа была  разная. Стоять возле канавы, в которой пробегала вода для полива, и бросать в нее дуст. Самая низко оплачиваемая, но зато самая легкая.  Стой и работай грабаркой, а то и сядь и тоже бросай.

   Мы стремились не к легкой работе. А к тяжелой. Таскали мешки с дустом. Ящики с помидорами, огурцами, капустой… Больше всего  платили за вспахивание грядок с огурцами, помидорами, капустой....  Запряжешь лошадь, станешь за полильник и целый день за ним. До тошноты. Под конец рабочего дня ног не чувствуешь. Зато, как радовались наши родители копейкам, которые мы приносили домой: работничёк. Нам и в  голову не приходило: накупить конфет или пряников. Хлеб покупали.

   А вечером, когда нужно было отгонять лошадей на конюшню, мы становились вольными казаками. Садились на лошадей и устраивали скачки на берегу  речки Луганки. Мы сражались как настоящие рыцари. Только вместо копий и мечей у нас были простые палки. Лошади сталкивались грудями, каждый старался стащить своего противника с лошади. Войка лучше всех управлял лошадьми. Никогда не брал в руки хворостину. Не колотил пятками по бокам.  Не запрыгивал с боку на их спину, а, разгоняясь, упирался руками в зад лошади, взлетал и как прирастал к спине. Легко похлопывал по холке, пронзительно свистел, заложив два пальца в рот, и лошадь сразу шла в галоп. После работы, выкупавшись, мы отгоняли лошадей на конюшню.

   Детство. Нет ничего прекрасней его, и не будет. Вспомнишь иной раз, и такая тоска охватывает: вернуться бы, но вернуться невозможно. Жизнь не пятится назад.

   Однажды, после купания мы собрались отгонять  лошадей на конюшню. Здесь тоже начинались скачки. Главное было: достичь конюшни первым. Первому была награда. Прокатиться на самом быстром жеребце Стрелок.

   В тот раз, как обычно, каждый перекинул постромки: правый на левый бок лошади, а левый на правый, сделал из них самодельные стремена. В виде петли.

   Рядом находилась гора деревянных ящиков, куда собирали помидоры, огурцы. Я уже всунул ногу в «стремя» и хотел усесться на лошадь. Звали ее Галка. В это время подошел Войка.

- Валер, дай я отгоню ее на конюшню. Давно не ездил на ней. Быстрая она. А ты садись на моего Орла.

   Жадничать я не стал. Не в наших привычках это было. Мы делились и ворованными огурцами, помидорами… и лошадьми.

- Садись, - сказал я, - но она очень пугливая. Шарахается от любого звука.

   Войка засунул ногу в самодельное «стремя». В это время гора ящиков началась валиться.  Сама ли по себе от шаткости или  кто-то ненароком  толкнул ее. Нога Войки была  уже в «стремени». Галка испугано взвилась на дыбы и помчалась. Петля захлестнула  ногу Войки.

Картинка Afternoon Race скачать бесплатно, без смс, без регистрации - тема для рабочего стола

   Мы бросились на перехват. А Галка мчалась все быстрее и быстрее и тащила за собой  Войку, нога которого была  захвачена петлей. Он крутился  и бился по дороге, поднимая клубы пыли, пытался дотянуться до постромка, чтобы схватить его руками. Мы кололи ножичками лошадей в надежде, что боль заставит их быстрее мчаться.  Перегоняя Галку, становились в линию, прижав лошадей друг к другу, но она разносила нас. Кто догонял Галку, пытался перепрыгнуть на её спину, но срывался и благо, что не попадал под копыта. Мост через речку Луганку. Если бы не он. Доски были положены наживую и заплясали, как клавиши пианино, когда Галка с волочащимся Войкой пронеслась по ним. Догнали Галку почти у самой конюшни. Сама остановилась. Выдохлась. Километра три отмахала не под седлом, а затянутая в петлю дикого страха, как и Войка, затянутый в петлю боли. Мы подбежали к нему, но что от него осталось. Последние его слова были:

- Там,  на берегу, мои огурцы и помидоры под деревом с тарзанкой, Отдайте батьке и матери.

   На этом история с Войкой не закончилась. Она ушла в мои мысли. Светлой душой был Войка, но шарахнулась лошадь и унесла только что начинавшуюся жизнь. А куда? В кошмар вечности, откуда нет возврата. Или не бездушно устроена природа, а возвращает то, что забирает в себя  на время, чтобы потом снова, проведя через неизвестные нам образы, вернуть нам прежний. А если не так. Не дает мне покоя эта мысль. Сколько вечности было до  рождения Войки, и сколько будет  после его ухода, если действительно возврата нет.

Картина дня

наверх