Моя бабушка так сильно верила приметам, что почти каждый день можно было слышать от неё всякого рода пророчества, связанные с ними:

 

Куры в пыли купаются – будет дождь.

Месяц крутой народился – к засухе.

Петух в неурочное время запел – быть беде.

Зачесалась переносица – к покойнику.

 

       И еще множество примет, которые были у неё, казалось, на все случаи жизни.

       Я к ним особо не прислушивалась, считая, что бабушка по темноте своей (она даже грамоте не была обучена) занимается чудачеством.

       Но один случай заставил меня относиться к приметам по-другому. Чтобы понять такую перемену, я расскажу всю предысторию.

       Началось с того, что наша корова Белка сломала себе ногу. Попала в глубокую колдобину, когда стадо гнали на водопой.. корову пришлось прирезать. Слез в семье было – море. Лишиться среди лета коровы – это такое несчастье! Ведь только молоко и выручало нас, кормились им всей семьей.

       Мать плакала, отец день ото дня мрачнел.. почти месяц мы вот так промучились. И тут подвернулся случай. Из одной деревни семья переезжала в город и распродавала всю свою живность. Друзья отца передали нам весточку, мол у отъезжающих можно задешево купить корову. Отец сразу же, не мешкая, отправился туда и вернулся с красавицей коровой. Крупная, гладкая, с большим выменем и роскошными рогами, она выглядела королевой. Радости нашей не было конца. Каждый из нас старался погладить её,  сказать что-нибудь ласковое.

       Корова косилась на нас огромными фиолетовыми глазами и недовольно взмахивала хвостом. Её звали Зорькой. Нам всем это имя пришлось по душе.

       Но радость наша была преждевременной. Корова оказалась на редкость своевольной и строптивой. Частенько убегала из стада, ходила, где ей вздумается. Возвращалась в таких случаях далеко за полночь. К себе  подпускала только мать. У неё, кроме красоты, было одно только достоинство – много давала молока.

       А уж сколько мы натерпелись через нее неприятностей! Об этом можно отдельную историю написать. Суть не в этом.

       Когда подходил уже срок ей отелиться, мы все очень переживали, как бы чего не случилось. Так оно и вышло.

       Однажды вечером её не оказалось в стаде. Мать бросилась к пастуху с расспросами. Тот злой, как черт, выговаривал матери:

- Ваша дура-корова убежала в Рябинов лес, волки бы её задрали там проклятую.

- И ты, что же, не мог её оттуда выгнать?! На лошади-то! А?! – кричала ему в лицо мать.

- Искал я её там! Искал! – тоже орал пастух, - не нашел, сами ищите её теперь, и отстаньте от меня!

 

       Мать очень расстроилась. Ночь надвигалась, куда пойдешь?

       Рано утром, еще только начало сереть во дворе, мать подняла меня с постели:

- Вставай, дочка, пойдем Зорьку искать.

       Пока я одевалась, она не переставала причитать:

- Ох, Господи, наверное, телиться убежала. Хоть бы телок был живой. Что отец скажет, как вернется с поля? Скажет, что не доглядели. Ох, горе-то какое! Ох, горе!

       Поеживаясь от утренней прохлады, я нехотя плелась за матерью по дороге к лесу.

       Рябинов лес и лесом-то назвать нельзя. Небольшой пятачок среди степи, где росли в основном рябины, небольшие кулишки терна и шиповника и кое-где березки-осинки.

       Его можно было пройти вдоль и поперек за какие-нибудь полчаса.

       Мы с матерью ходили по лесу долго. Кричали до хрипоты, звали Зорьку, но всё было напрасно.

       В лесу гомонили птицы, пробегали ежи, вспархивали из-под ног куропатки, а коровы нет, как нет.

       Вышли мы из леса совсем обессиленные и отчаявшиеся. Где её теперь искать?

       Мать утирала вспотевшее лицо головным платком, я слизывала кровь с царапин на руках и обе мы раздумывали, куда дальше идти? Мать посмотрела в ту сторону, где в полукилометре от нас был еще один лесок.

- Может, дочка, - обратилась она ко мне, - пастух перепутал, и надо не здесь, а в том леске искать? Как ты думаешь?

- Хорошо, мама, давай поищем там, - откликнулась я, но весьма неохотно.

       Мы побрели напрямик по ковылю. Но не прошли и десяти шагов, как за спиной раздался шорох. Поспешно обернувшись, мы увидели, как из Рябинова леса выскочил здоровенный заяц. Обогнал нас, сделал перед нами одну петлю, вторую, и еще, и еще, с каждым разом удаляясь от нас все дальше и дальше.

       Потом он внезапно, стремительно развернулся, пронесся пулей мимо нас и опять скрылся в Рябиновом лесу.

       Я, ошеломленно, разинув рот, смотрела на заячьи выкрутасы. Мать, вдруг, резко остановилась и как-то странно посмотрела сначала на меня, а потом на оставшийся позади лес. Я ничего не могла понять.

- Нет, дочка, - твердо сказала мать, - мы туда не пойдем. Видала, что заяц выделывал? Надо назад возвращаться.

- Мама, - заныла я, - мы ведь там уже все пролазали.

- Нет, - еще тверже повторила мать, - будем искать еще. Надо бы еще в самую чащу терна пробраться.

- Мам, ну, разве может корова пролезть чрез такие заросли? – возразила я. – Мы когда за терном ходили, только  по краям собирали, потому что во внутрь не пролезть.

- И все-таки придется тебе постараться.

       Что я могла поделать? Только смириться.

       Мы вернулись в Рябинов лес, дошли до терновника. Он стоял стеной, весь усыпанный маленькими зелеными ягодками и…колючими шипами.

 

       Я в нерешительности остановилась, осторожно дотронулась кончиком пальца колючки, тут же почувствовала боль. Отдернула руку – на пальце выступила капелька крови. Оглянулась на мать. Она смотрела на меня выжидающе. Вздохнув, я полезла в эти дремучие дебри. Нагнулась, как можно ниже, на четвереньки встала. Но это меня не спасло. Он, зараза, рвал в клочья мое платье, царапал тело, норовил выколоть глаза. Но я упрямо продвигалась вперед.

       Неожиданно голова моя вынырнула из зарослей. Вынырнула это я, да так и застыла на четвереньках от увиденного. На крохотном пятачке, заросшем густой травой, лежала наша Зорька, а рядом с ней маленький теленочек.

       Мать где-то сзади кричала:

- Ну, что, дочка? Где ты там? Что там?

       Я хотела крикнуть в ответ, но голоса не было. Я просто задохнулась от негодования.

       «Это надо же, - подумала я, - мы кричим, кричим, а она лежит тут себе и откликаться не хочет. Вот  нахалка!»

       Только через несколько минут прошел шок. И я закричала.

-Мама! Мама! Они здесь! И теленочек живой! Но как мы их отсюда выведем?

       Я слышала, как мать заметалась за пределами терновника, наверное, хотела полезть за мной, но не решилась.

       А Зорька, хоть бы ухом повела. Спокойно жевала жвачку, смотрела на меня равнодушно, и, как мне показалось, насмешливо. Даже не соизволила подняться.

       Теленочек забеспокоился, запрядал ножками, но Зорька его нежно лизнула и он притих. Как корова сумела сюда пробраться, уму не постижимо, но чтобы вывести её вместе с теленочком через эти дебри, не могло быть и речи.

- Ты, дочка, побудь с ними, - крикнула мать, - а я быстро домой, за топором. Ты не бойся, я быстро.

- Ладно, - ответила я, - побуду. Иди уже скорей!

       Легко сказать «не бойся». У меня от страха в животе похолодело. Боязно в лесу одной.

       Над головой перекликались птицы, шелестела листва, причмокивал теленок, посасывая материнское молоко, а я неподвижно сидела и ждала мать.

       Зорька, вдруг, поднялась на ноги и недобро на меня покосилась. Вот тут я испугалась не на шутку. «Ну, - думаю, - сейчас или рогами меня подденет, или копытом лягнет». От неё можно всего ожидать, если она не в настроении.

       Я предусмотрительно попятилась назад в заросли. Увидев мой такой маневр, Зорька демонстративно отвернулась.

       Вскорости вернулась мать, спросила, как я там? Я ответила, что всё нормально.

       Еще не меньше часа ушло на то, чтобы сделать в зарослях просвет, по которому мы вывели Зорьку и теленка. Мать на веревке вела Зорьку, за ними, еще на не совсем окрепших ножках, семенил теленок, а следом шла я, похожая на огородное чучело. Платье в лохмотьях, все тело в кровавых царапинах, как будто меня кошки драли, коса расплелась, в волосах полно колючек.

       Пока все это происходило, я не переставала думать над мамиными словами о зайце и его выкрутасах. Что бы это значило? Причем тут заяц?

       И по дороге домой я, наконец, спросила у матери об этом.

- Примета есть такая, - ответила мать, - если заяц запетлял дорогу перед тобой, лучше вернись, удачи не будет.

       «Вот тебе и на, - подумала я, - вот и не верь после этого в приметы. Выходит, если бы не заяц, мы так бы и не нашли свою Зорьку».

       С тех пор я стала внимательно прислушиваться к бабушкиным приметам и с изумлением стала замечать – они сбываются.

       Оказывается, сделала я для себя вывод, это не бабушка, а мы, молодые, темные. Наши предки поумнее нас были, если научились соотносить какие-то события с определенными приметами.

       И в наше время большинство примет оправдывают себя.

       После описанного случая я сама стала верить в приметы, а «заячьи петли» запомнила на всю жизнь.

                                                                                                  2007 г.

************************************************************************

 

Женщины России

 

О, женщины прекрасные, России!

На вас ложились тяготы тех лет,

Когда мужчины ваши уходили

На бой кровавый в сумрачный рассвет.

 

Вы хлеб растили и детей растили,

С восходом солнца в хлопотах, трудах,

А по ночам в подушку голосили,

Чтоб ваших слёз не мог увидеть враг.

 

И даже страшные листочки-похоронки,

Что рвали и терзали сердце в кровь,

Надёжно прятали в свои схоронки

И принимались за работу вновь.

 

Вы, матери, невесты, сёстры, жёны

На хрупких столько вынесли плечах,

Когда вернулись в города сожжённые,

Когда работали на доменных печах.

 

Когда голодные в блокадном Ленинграде,

Вы сутками стояли у станков,

Ни о какой не думали награде,

Лишь только бы разбить своих врагов.

 

Какою можно мерою измерить

Ваш небывалый подвиг трудовой?

В дни лихолетья продолжали верить –

Конец войне уже не за горой.

 

Земной поклон вам, женщины России,

Вы были сильными во все века.

У недругов пощады не просили,

Не продались за жемчуг и шелка.

 

И в наше время, смутное такое,

Когда нужда таится по углам,

Вы с поднятой идёте головою

Наперекор невзгодам и ветрам.

 

Пусть вам во всём сопутствует удача,

Пусть будет полной чашею ваш дом,

Пусть будет только так, а не иначе,

В тревожном мире, где сейчас живём.

 

Александра Чернышева,

Орск, март 2001 года.