Я помню...

Я помню себя с девяти месяцев. Нет, раньше я не знала, что именно с девяти. Это мне крестная рассказала. Просто, я помню некоторые моменты.

Вот сидят мои родители и крестные. Они сидят на ярком, сшитом мамиными руками из разноцветных лоскутков, одеяле. Одеяло на полу – потому что пол холодный. Крестный протягивает ко мне руки и говорит: «Катенька, иди ко мне!

» И я изо всех сил стараюсь дойти до него. Изо всех сил… потому что мне всего девять месяцев… и я учусь ходить.

Когда я рассказала об этом крестной, она очень удивилась! Оказывается, на самом деле был такой момент в моей жизни! И вроде бы не должна я его помнить… а вот, помню!

Или еще.

Наш старый трехэтажный дом. Его строили военнопленные немцы. Он добротный и теплый. Наверное, простоит 100 лет. Дом из красного кирпича. В этот дом мы переехали совсем недавно. Мы с мамой гуляем на улице. На лавочке у подъезда сидят соседки. Мы проходим мимо них. Одна из соседок спрашивает у меня: «Голубоглазая, как тебя зовут?» - «Катя» - отвечаю я. Другая, улыбаясь, тоже задает вопрос: «А где твой папа?» - «Умер» - отвечаю я ей. Мама подхватывает меня на руки, и мы почти бегом поднимаемся на наш третий этаж. Мама плачет. Мне ее очень жалко. А было мне около двух лет.

А вот еще.

Мы с мамой едем в деревню к бабушке.  Я очень хочу к бабушке. Я ее люблю больше всех на свете. Нет, ну, еще, конечно, маму…  Мы с мамой выходим на станции Арбузовка. А бабушки нет! Нас никто не встречает!! У мамы чемодан и две сумки через плечо. И я. Мне три года. Немного подождав, мама берет вещи и говорит мне: «Катенька, нужно идти!» И я понимаю, что нужно. Кругом весна. Пашут колхозные земли. Идти по пахоте очень трудно. Мама все время оглядывается. Это потом она мне расскажет, когда я вырасту большой, чего она боялась. Весна – волки голодные.

Мы идем, останавливаясь отдохнуть в березовых колках – там земля не вспахана. А потом опять поднимаемся и идем. Идем долго-долго. Я говорю маме: «Как наша бабушка далеко живет!» Мама, улыбаясь мне, говорит: «Давай, больше не поедем к бабушке!» Для меня это страшнее всего! «Нет, обязательно поедем!» - отвечаю. И мы идем дальше. Вдалеке мы видим трактора. С одного из них спрыгивает женщина и бежит к нам. Она подхватывает меня на руки и несет к трактору. Усаживает в теплую кабину и наливает молока. Я не пью молоко. Я его не люблю. Я хочу к бабушке. А мама с удовольствием выпивает кружку молока. И мы идем дальше. Идем и идем… Вот! Наконец-то мы видим крайние дома бабушкиной деревни!!! Дальше я знаю куда идти!! Я бегу впереди мамы к бабушкиному дому!!!

Бабушка удивлена! Откуда мы взялись?! И только к вечеру принесли телеграмму, в которой мама просит бабушку встретить нас. Это мне уже бабушка рассказывала. Этого я не помню. Не нужно это было моей детской памяти.

А прошли мы с мамой пятнадцать километров! Сейчас я и сама удивляюсь. Ведь было-то всего три года. И ни разу я не попросилась к маме на руки! Понимала, что ей и так тяжело нести чемодан и сумки.

Самое интересное (это мне потом уже мама с бабушкой рассказывали), что я, перекусив, побежала еще на улицу. Там ждали меня мои сестренки и подружки. А когда вечером укладывались спать, у меня хватило сил закинуть только одну ногу на кровать. Так и уснула «в полете».