Жизнь как погода... Главы 3,4,5

     В «Уазик», который был доверху забит какими-то рюкзаками, мешками, палатками, оптическими приборами, кинокамерой, обувью и ещё каким-то хламом, мы загрузились довольно быстро.

     Мы же медленно и осторожно поехали по крутой горной дороге тоже вниз, а затем и в направлении Курильска, который находился на 6 км ближе к Горячим, чем мой Рейдово. Пока спускались с горы, мы ехали молча, только к концу спуска водитель стал насвистывать какую-то мелодию. Разговор начал незнакомец. Так, ни о чём. Мне показалось, что весь энтузиазм его иссяк, и он даже сожалеет о своём поступке. Но вскоре я поняла, что он просто волнуется, поэтому не знает как себя вести. А когда он с вдохновением заговорил о своей работе, я, заинтересовавшись, незаметно для себя вступила в разговор. И вот уже через 20 минут мы живо обсуждали различные темы о природе, животных, их поведении, поведении людей. И к Курильску мы уже совершенно непринуждённо болтали, весело перебивая друг друга. Когда возле единственного универсального магазина в городке машина остановилась, мы всё никак не могли прервать нашу беседу. Было уже около восьми вечера. Смеркалось, а мы всё рассказывали друг другу какие-то интересные случаи, истории, совсем забыв, где мы и куда направляемся. Вдруг нас прервал резкий стук в боковое стекло. Мы оба, вздрогнув, резко повернулись на внезапный звук:

     - В Горный не едете?

     - Нет. М-мы только оттуда, - не сразу ответил мой спутник и повернулся ко мне. - А, в принципе, не знаю. Моей попутчице куда? Может и в Горный?

     - Нет, слава Богу. Мне в Рейдово. Я доберусь, - и я потянула ручку дверцы на себя.

     На мою руку резко и настойчиво, но мягко легла сильная мужская рука.

     - Ну, уж нет. Я что, не похож на джентльмена? Сам напросился. Уж, конечно, доставлю до места назначения. Тем более что тут недалеко. Да и поздно уже, а здесь медведи шатаются.

     Это правда. Медведи у нас могли зайти даже в посёлок. А уж на пустынной дороге встретить шатуна, да ещё ночью – это запросто. Особенно зимой-весной. И, если честно, то я с удовольствием согласилась продолжить путь на этой же машине, с этим же водителем.

     Ещё через 45 минут мы остановились возле моего дома. Как-то неуклюже распрощавшись с водителем, я побежала по бетонной дорожке к крыльцу. А «Уазик» сразу же развернулся и уехал. Думаю, не стоит говорить о том, что уснуть я долго не могла. И даже, когда вернулись родители, я всё ещё витала в облаках.

     Но выспалась я прекрасно, проведя предыдущий день на свежем воздухе, да намаявшись дорогой. Проснулась с улыбкой. Было очень рано. Воскресенье. У меня дежурство только через сутки. Но спать не хотелось совсем. И я сразу встала, бодро напевая после завтрака. Принялась за уборку в доме. Готовить обед не рискнула, пока родители спали. У нас было автономное электропитание, а один из двух генераторов вышел из строя, поэтому электричество давали в дома по очереди, через каждых три часа. Плиты у нас были электрические, поэтому готовить приходилось на очень шумном примусе. И я решила отложить готовку на более позднее время, пусть предки отдохнут. Тем более, что через час должны были дать нам электроэнергию. В 10 утра я сбегала к Шурке домой. У неё никого не было. Я пошла к Жанке. Её муженёк Олег валялся в сенях на полу дико пьяный. Видно, всю ночь бухал: перегарище стоял ещё тот. Я не стала делать попыток его растрясти. Знала, что ещё пару-тройку дней он будет пребывать в полном беспамятстве. На радостях, что «контролёра» дома нет, он впал в очередной запой. Так что и не вспомнит, где жена и что она вообще отсутствовала.

.

     Прошла неделя. Моё бодрое настроение стало медленно угасать. Но в субботу, где-то в полдень, отец, вернувшийся с рыбалки, сказал, что ещё с раннего утра возле калитки стоит какой-то «Уазик».

     - Кто бы это мог быть? Номера не местные.

Я вскочила с постели как ошпаренная и выбежала на улицу, набросив длинный халат прямо поверх ночнушки. Почти вплотную подбежала к машине. И тут ноги у меня подкосились в полном смысле слова. До меня дошло, что я поступаю опрометчиво, непристойно, и я посмотрела в глаза водителю с чувством вины. Но встретила такой нежный и удовлетворённый взгляд, улыбку. Он пожал плечами.

     - Вот. Я соскучился. Это ничего?

     Я молчала, с трудом заставляя себя переварить услышанное.

     - Подумал, что мужа, наверное, нет. Раз света в окнах не было, значит, никто не ждал. Но, на всякий случай, заходить не решился, а вдруг ошибаюсь?- Он смотрел с надеждой, что его подозрения окажутся верны. А я стояла как вкопанная, только покачивалась на ватных ногах. - Ну, что молчишь, Олюшка? Облом? Не надо было приезжать?

     Я судорожно сглотнула. Но ни один мускул мне не повиновался.

     - Мне уехать, Оля? Ну, скажи же что-нибудь.

      И тут на крыльцо вышел отец. Он, видно отчаялся выдать дочь замуж, а тут нутром почуял, что это шанс и неплохой. С плохо скрываемой надеждой и дрожью в голосе спросил:

     - Доча, это к кому? Что держишь человека в машине? Не пристало так с гостем обращаться, даже если он не к тебе, – с этими словами отец поравнялся с открытой дверцей машины. Протянул руку, поздоровался и сказал: - Сергей Фёдорович.

     - Евгений, – мой незнакомец пожал протянутую ладонь отца. – Я бы вот с Олей хотел побеседовать. Вы позволите?

     - Ну, так заходи в хибару, - так называли наши дощатые, покрытые толем, лёгкие домики на острове. Такими их строили для того, чтобы при стихийном бедствии, которого здесь ожидали постоянно, было как можно меньше человеческих жертв. Морозов больших здесь не бывает, а от сильных ветров и непогоды защищали листы толя, которыми обшивались двухрядные доски. Евгений, а так звали моего незнакомца, без лишней скромности выпрыгнул из машины, повернулся к нам спиной, залез куда-то между сиденьями, достал пакет и несколько астр, которые тут же вручил мне. Я покраснела.

     - Ну, приглашай в дом, Олюшка, - он двинулся за отцом, шаркающим в шлёпанцах по дворовой дорожке. Я выдохнула, и поплелась за мужчинами, всё ещё неадекватно воспринимая действительность. Думаю, не стоит говорить, что коньяк из пакетика был преподнесён папе, а коробка конфет – подоспевшей из бани маме.

     Евгений сразу очень понравился родителям. Ко мне он приезжал почти каждый вечер и даже на работу в госпиталь пару раз заезжал. Женя всем очень нравился. Он был хорошо воспитан, обходителен. Характер у него был ровным, мягким. Конечно, трудно судить о характере, всего месяц пообщавшись с человеком. Но мне было с Женей так легко, как будто я знала его с детства. Даже на «Ты» я с ним перешла очень легко в первые же дни. Мне это было не свойственно. Обычно я месяцами даже с ровесниками путаюсь, то «Ты», то «Вы». А с некоторыми людьми вообще, как ни пытаюсь – не могу общаться даже на равных, не то, что на «Ты». А интересно с ним было всегда. Я даже боялась глядеть на часы при встречах, чтобы не думать о том, что придёт пора расстаться. Мне всегда хотелось видеть его хоть на минуту. А когда мы встречались, мне было мало и мало, казалось, что и жизни не хватит, чтобы насытиться общением с этим человеком. Я даже не думала, люблю ли я его. Я просто не могла без него жить, не могла без него дышать. Мне без него не хватало воздуха. И вот, через тридцать девять дней после нашего знакомства, Евгений снова пришёл с гостинцами. А, надо сказать, что меня он не баловал подарками. Только пару раз угощал виноградом да клубникой, привезёнными из Южно-Сахалинска. У нас-то ягод не бывает. Мне с ним и так было очень «вкусно». Даже никогда и не возникало мысли о подарках. Это я только теперь, вспоминая всё, заметила неприятную особенность в наших отношениях на начальном этапе.

     Мы сидели всей семьёй за ужином, и Женя вдруг сказал:

     - Сергей Фёдорович, Анна Ивановна, мне пора уезжать. Моя командировка закончилась. Мне предстоит защита докторской диссертации и далее работа. Возможно, в Красноярском университете. Но я не могу уехать без Оленьки, да и за свою работу я не смогу без неё отчитаться, не смогу сосредоточиться, если оставлю Олюшку здесь, так далеко от себя. У меня без неё всё прахом пойдёт. Очень уж я к ней привязался. Правда, - и он повернулся ко мне.- Я её саму ещё не спросил. Олюшка, родная, хочешь ли ты стать моей женой? – он взял обеими ладонями меня за руку, и я почувствовала дрожь его рук, волнение и мольбу о согласии. - Прости, но времени на раздумья почти нет. Через шесть дней мне надо уехать.

     Я, которая слушала его всё это время с замиранием, у которой сердце от счастья выпрыгивало из груди, растерялась и остолбенела. Втайне от самой себя, я мечтала о таком повороте событий. И была поражена лёгкостью исполнения мечты. А потому язык у меня во рту окаменел и перестал слушаться. Я сумела лишь заставить себя повернуть глаза в сторону родителей и вопросительно посмотреть, а сама просто «кричала» давно готовый ответ – «ДА, да, да!» Но произнести эти слова оказалось так трудно. И я лишь опустила глаза в знак согласия, и слегка кивнула. Родители же с плохо скрываемыми радостью и тревогой за будущее дочери в далеком сибирском краю с совсем им неизвестным человеком, в один голос сказали:

     - Ну, что ж, ну и ладненько. Только как же так скоро-то? Ольга у нас одна, свадьбу бы справить честь по чести надо. Да как успеть?

     Евгений вздохнул с улыбкой облегчения:

     - Я очень рад. Нет, просто счастлив. А свадьбу мы справим. Ведь мне уже вот-вот тридцать стукнет. За эти годы я успел позаботиться о своём благосостоянии. Так что дело лишь за лётной погодой. А она сейчас как раз благоволит нам. Завтра же займёмся расчётом Оленьки с работы, а послезавтра вылетим в Южно-Сахалинск. Там приоденем невесту, прикупим всё необходимое для свадьбы и продукты. Вам же, Сергей Фёдорович и Анна Ивановна, останется лишь собрать гостей невесты. С моей стороны будет только три человека да свидетель. Я договорюсь с госпитальной столовой. Нам всё приготовят и обслужат гостей. Значит, на субботу и договариваюсь. А в воскресенье, Оленька, нам в дальний путь. Так что на ваших плечах ещё и сборы…

     Всё это время моя рука лежала на ладони Жени. А он нежно поглаживал её свободной рукой. Я вдруг расплакалась. Мама тоже, глядя на меня. Отец сказал:  
     - Ну, бабоньки, это уже никуда не годится. Некогда нюни размазывать. Жених-то нам времени совсем не дал на такие дела. Ну, давайте за успех такого дела и выпьем!- и он поднял свою рюмку.

     Всю ночь я не могла уснуть. Передумала столько, что, казалось, голова распухла. Я ведь даже не предполагала, что развязка наших взаимоотношений наступит так быстро. По моим меркам, ухаживания должны бы были быть гораздо дольше и глубже. Ведь Женя меня даже ни разу не поцеловал. Это было как-то очень уж по старинке, что ли. Меня это немного тревожило. Ведь Жанка столько раз говорила о том, что крепкими отношения могут быть только, когда хорошо узнаешь партнёра, проверишь, подходите ли вы друг другу в сексуальном плане. А у нас никаких близких отношений не было. А вдруг потом Женя мной не будет доволен, вдруг я ему не подхожу? Интересно, но о том, подходит ли он мне, я даже и не думала. Я была им просто очарована. Как может не подходить воздух, которым дышишь? Ведь даже, если он отравлен, не дышать всё равно не сможешь. А Женя совсем не ассоциировался у меня с отравленным, ядовитым воздухом, или с чем-то плохим, ненужным и вредным. Наоборот, он для меня был как морской бриз, как благоухающий сад, как что-то доброе, приятное, как сама жизнь, наконец. Ну, вот и началась моя счастливая жизнь!

    Свадьба была не шумной. Мне много денег накопить не удалось. Накладывать финансовый груз на родителей и Женю тоже не хотелось. Да и друзей было не так уж много, а родных – вообще никого. Получилось, что большая часть гостей была из сотрудников мамы и папы. А свадьба получилась великолепной. В столовой были уплачены деньги за обслуживание нас и гостей. Правда, мама всё охала и ахала, переживала, как бы всё успеть. Но всё прошло первоклассно. До пятницы мы готовили мой наряд, список гостей и подсчитывали количество необходимых продуктов. Заодно собирали меня в дорогу. Мама хотела, как положено, сунуть мне приданое. Но Женя отговорил моих родителей давать нам всякие постельные принадлежности, покрывала там, плошки-поварёшки и всю прочую дребедень. Упаковали только самое необходимое: бельё, кое-что из платьев и верхней одежды, пару японских пледов и махровых простыней и полотенец – это же был страшный дефицит на материке, - да кое-что из моих самых дорогих и любимых вещиц. Я даже и не предполагала, что самым трудным будет для меня уволиться без отработки. Ведь специалистов у нас на островах – раз, два и обчёлся. А я, хоть и не заканчивала специальных учебных заведений, но научилась очень ловко выполнять разные сестринские процедурные манипуляции. У меня это умение было где-то в крови, в генах, наверное. Получалось у меня всё легко и без осложнений. В вену попасть – почти в любую, мне их видеть даже не надо, я их чувствую кожей; уколы ставлю совсем безболезненно, пациенты заметно радуются, когда я на смену заступаю, а врачи говорят, что у больных даже самочувствие улучшается после общения со мной. Вот и не хотели меня отпускать, пока замену не найдут. Но мой Женечка, раз уж с птицами общий язык находил, то и с человеком мог договориться. У него всегда находились веские аргументы. Да и говорил он так убедительно, что все безропотно подчинялись, как под воздействием гипноза. Так и я постоянно находилась будто под гипнотическим воздействием. Всё было как в сказке, и я плыла по течению событий.

     Вот наш самолёт приземлился в Красноярске. Прямого рейса нет, поэтому из аэропорта, если можно так назвать лётное поле и хлебную будку в качестве таможенно-билетного контроля в посёлке Шуми-городок, близ Горного, мы долетели до Южно-Сахалинска. Оттуда - московским рейсом до Хабаровска, и лишь из Хабаровска добрались до Красноярска. Женю встречали друзья. Вернее, НАС встречали его друзья. Он, конечно же, сообщил, что едет с женой. Да и, кроме моих вещей, у него было много багажа после экспедиции. Два часа я сидела в зале ожидания, пока Женя оформлял получение багажа и загружал его в две грузовых машины. Багаж состоял из нескольких огромных и средних размеров деревянных ящиков. Потом мы отправились на квартиру к Жене. Эту квартиру к нашему приезду сняло для него руководство университета. Конечно, без мебели. Но, поскольку мы были молодожёнами, нам удосужились поставить в одну комнату подержанный диван-кровать, такой же старый шифоньер, а на кухню – стол, две обшарпанные табуретки и на стену шкафчик без полок, в котором стояла кое-какая посуда: три чашки, три ложки, три вилки, сковорода, кастрюля и пять тарелок разного назначения. Правда посуда была новой. Здесь же, на кухне, на табуретке лежала огромная подушка, широкая простыня и двуспальное одеяло. Всё это было тоже абсолютно новым. Когда мы приехали, был час дня. Пока всё разгрузили и друзья разошлись, прошло ещё два часа. И, где-то около четырёх пополудни, мы с Женей, наконец, остались одни. Мы без сил сидели на диване и смущённо смотрели друг на друга. Женя чувствовал облегчение – наконец-то мы дома. Я ощущала тревогу: как-то всё у нас сложится? Мы молчали. Потом Женя тихо произнёс:

     - Ну, иди ко мне, жёнушка.

Я пододвинулась. Евгений обнял меня и мягко, нежно, второй раз в жизни – после свадебного застолья – поцеловал в губы. Его слегка влажные уста были очень осторожны и не настойчивы. А руки, обнимавшие меня, едва касались моей одежды. Чувствовалась дрожь всего его тела, то ли от возбуждения, то ли от усталости. Я томно, с тихим стоном выдохнула. Обвила его шею руками и ответила на поцелуй. Ведь я так давно ждала этого. Первой брачной ночи у нас не было. Во время свадьбы нам ни минуты не дали побыть наедине. А после? После было не до того. Мы, оставив под утро гостей  в столовой, помчались домой переодеваться и завершать последние приготовления к отлёту, причём, вместе с мамой и деятельной Жанной. А к одиннадцати утра пришёл папа и несколько мужчин, которые помогали доколачивать ящики. И потом, когда пришла машина, грузили их на кузов. На людях, ни я, ни мой любимый муж, не решались проявить свои чувства. Вот поэтому так упоителен был этот, поистине первый наш поцелуй без свидетелей. Руки Жени становились всё проворнее, они уже крепко прижимали меня, скользили по моей спине. Поцелуй стал настойчивее и перешёл в затяжной. Женя незаметно поменял позу. Он уже сидел ко мне боком, затем посадил меня к себе на колени. Стал гладить рукой мою ногу, потом, медленно продвигаясь вверх по телу, его рука достигла моей груди и на мгновение задержалась. Женя отстранился от меня, посмотрел в глаза, которые я тут же стеснительно закрыла, наклонил меня на подлокотник дивана. Причём, я чувствовала, как он умилённо улыбнулся в тот момент, когда я закрыла глаза, как будто смиряясь со своей участью добычи. И я почему-то вспомнила где-то прочитанную фразу «женщина при поцелуе закрывает глаза, чтобы не видеть того негодяя, который в эту минуту может делать с ней всё, что захочет». Я действительно готова была сейчас позволить ему всё. Женя снова припал к моим губам, осыпал меня поцелуями. Он дышал с очень большой натугой, как-будто вот-вот закричит от нехватки воздуха, но очень умело сдерживал себя. А всё усиливающаяся дрожь его тела уже передалась мне. Меня бил озноб. Даже зубы стали стучать.

     - Ну, что ты, Оля? Тебе холодно? Или ты взволнована? – шептал почти в голос Евгений. – Успокойся, милая. Дай мне любить тебя. Наконец мне можно тебя любить. Я люблю тебя, люблю.

     Он быстро - быстро шептал это и так же быстро целовал моё лицо, шею. Рука его, наконец, решилась лечь на мою грудь и стала тихонько её сжимать. А я снова вспомнила: - «Грудь, которая не вмещается в ладонь, это уже не грудь, а вымя»,- и подавила готовый превратиться в истерику мой комплекс по поводу нулевого размера. Женя уже расстёгивал молнию на лифе моего кримпленового платья. Уже дотронулся до обнажённого тела чуть ниже шеи. Начал опускать руку ниже, застыл. Провёл ладонью по верху бюстгальтера вниз к животу. А дальше его не пускал край молнии. Она у меня заканчивалась на талии. Женя застонал, как терпящий боль больной, и тут... У меня громко-громко и очень долго заурчало в животе. Я готова была сквозь землю провалиться от стыда. Но Женя встрепенулся. Я открыла глаза и посмотрела на него. Женя отстранился. Видок у него был, конечно, ещё тот: волосы, которые я во время поцелуя теребила руками, торчали в разные стороны, глаза были какие-то мутные и, казалось, вообще ничего не видящие и не воспринимающие вокруг.

     - Я бал-да,- членораздельно сказал Женя. Глубоко вздохнул, застегнул на мне молнию, резко сел. - Прости, родная. Конечно же, так нельзя. Но, поверь, я больше не мог ждать.

     Я только вопросительно смотрела на него и молчала.

     - Я же совсем забыл покормить мою молодую хозяюшку. – Он встал, поднял меня, поцеловал, медленно опустил на ноги, обнял и сказал: - Всё пока, а то сил не хватит. Пошли, моя радость, и настойчиво, но мягко подталкивая, повёл меня к ванной. – Надо умыться, привести себя в порядок и - в кафе. Здесь рядом совсем. Поверь, нас там покормят по первому разряду. Ну, иди, - он легонько хлопнул меня по спине, а сам скрылся в туалете.

     Я закрыла за собой дверь, но запирать не стала. Мне нужно было лишь умыться и причесаться, а платье моё совсем не мнётся. Надо сказать, вид ванной комнаты меня поразил. Вероятно, здесь недавно был сделан ремонт. Все стены выложены плиткой цвета какао, стена, у которой крепилась ванная, прямо напротив входа была украшена плиточным панно «Водопад». Там была передана картина первозданной природы, чем-то напоминающей нашу, курильскую. По центру низвергался довольно высокий водопад, по обе стороны которого, на вершинах скалистых берегов возвышались мощные деревья неопределённого вида – не то сосны, не то дубы. Внизу, у подножия водопада, образовалась лагуна, по берегу заросшая не то камышом, не то тростником, она была усеяна крупными валунами. А дальше вода вытекала в реку. И краски были так реалистичны, что, казалось, был слышен шум беснующейся воды. И брызги низвергающихся и разбивающихся о валуны потоков, казалось, попадали прямо на меня. Я даже невольно смахнула с предплечья вообразимые капли. Это навеяло на меня тихую грусть по дому. Но мне удалось вернуться в реальность, лишь только я повернулась к мойке, над которой висело огромное зеркало. В нём я увидела своё отражение и вмиг вернулась в действительность. Я в те времена почти не пользовалась косметикой, и на лице не было никаких разводов под глазами от туши и вокруг губ от помады, но вид был у меня очень помятый. И уж, если быть до конца самокритичной, - весьма "неаппетитный" для мужчины. Волосы растрёпаны, глаза какие-то мутные, кожа сухая и неестественно разрумянившаяся пятнами. Это, наверное, всё от долгой дороги, перемены временного пояса, недосыпания. Короче, от всех передряг последних девяти дней.

     Я решила вымыть волосы и ополоснуться сама. Вода текла исправно. Дождик из душевого рукава, прикреплённого вверху к боковой стене, бил с довольно большим давлением и раскрывался широким зонтиком. Я быстро разделась и встала под душ. Стояла под струями приятной воды, закрыв глаза и запрокинув голову, минуту или больше. В это время я думала о том, что, наверное, после такого возбуждения Жене было нелегко справиться со своим напрягшимся достоинством. Я об этом много слышала от Жанны, да и не только. Ведь я встречалась уже с мужчинами. Правда, никогда так и не доходило до близости. На моё, наверное, счастье, судьба оставила нетронутой мою девственность. А то ведь как было бы неловко мне перед моим горячо любимым Женечкой. Хотя мне уже двадцать четыре года и я вполне могла бы иметь сексуальный опыт. Думаю, Женя к этому отнёсся бы с пониманием, ведь не зря он даже никаких вопросов о моём прошлом не задавал. Да и о своём не говорил. Но я так люблю его и так счастлива, что он будет у меня первым. Мой Первый Мужчина... Раздался лёгкий стук в дверь, и она приоткрылась.

     - Ты ещё не готова, девочка моя?

     - А-а!- взвизгнула я.

     - Оу! – захлопнул дверь Евгений.

    Моё сердце застучало так громко, что этот стук перекрывал даже шум воды. Так казалось мне, сидевшей на корточках на дне ванной и по инерции пригнувшей голову за барьер её стенки. - Ну, надо же, как глупо. Ведь я ему уже не чужая. Я жена, а так испугалась, – я представила, как Женя стоит прямо за дверью, - а он точно ещё там стоял, - и, удивляясь самому себе, думал о том же. Я ещё несколько секунд находилась в этом состоянии и уже хотела крикнуть, что выхожу, но вспомнила, что ведь собиралась вымыть волосы, а шампунь где-то в сумке. Да и, когда заходила в ванную, не думала совсем про душ, а потому сейчас мне не выйти, ведь я не взяла полотенце.

     - Женя! – заскулила я.

     - Да, - тут же ответил он.

    - Мне нужны шампунь - он в синей дорожной сумке,- и большое полотенце, розовое. Оно там же. Принеси, пожалуйста.

     - Хорошо, только придётся тебе поторопиться, а то ещё умрёшь там с голоду. Как я тебя вытаскивать буду, если ты меня так боишься и не впускаешь?

     - Ну, Женяааа, не надо… Я ещё… Я потом… -

     Но его уже не было за дверью. Он не слышал моих «мямлей». Через минуту он постучал, сказал, что полотенце висит на ручке, а шампунь на полу у двери, а он пока удаляется. Я вышла из ванной, приоткрыла дверь, забрала то, что просила, дверь закрыла на задвижку и в спешке предалась начатому делу. Когда я стала вытирать голову, меня качнуло на мгновение, я наклонилась и увидела капельку крови на салатовом плиточном полу. - Ну, вот. Снова откладывается наша первая брачная ночь, - подумала я. Видно, из-за всех этих передряг, критические дни начались раньше времени. Очень жаль, но тут уж ничего не поделаешь.

     Я быстро оделась, молнией пробежала в комнату, залезла в сумку, опрометью вновь вбежала в ванную. Уладила все дела. Благо, нигде по пути мне не встретился мой муж. И, посвежевшая, вышла на кухню. Женя стоял у окна лицом ко мне.

     - А ты довольно быстро. Ценю. У тебя фен есть?

    - Да, но он где-то… не помню даже. Надо искать. Но без фена у меня причёска будет даже лучше. Волосы скоро высохнут. Сейчас тепло, я думаю, можно идти с влажными.

     Через двадцать минут мы были в кафе «Зоряночка». Странное название для нашего времени. Но Женя сказал, что так оно называлось ещё при царе Горохе. Его очень любят горожане и гости города. Поэтому, даже, когда оно перешло в частное владение, название не сменили. Так уж все привыкли к нему.

     В кафе было действительно очень уютно. Зал делился на две части: общую с деревянными столиками и стульями из деревянных реек и «приватную», с кабинками. В первом зале стены были покрыты пластиком под цвет розового фламинго. Приглушенный свет с потолка равномерно освещал весь зал. На столах лежали тёмно-коричневые салфеточки под соломку с аппликациями в стиле «кантри». Трудно было сказать, что ещё было на столах, так как столики были полностью уставлены заказанными блюдами. Далее зал как бы отделялся от другого зала резными деревянными стенками с полочками для цветов и различных керамических изделий, расположенных в асимметричном порядке. Здесь всё было иначе. Столики разделяли между собой стены - ширмы, драпированные, как и все стены в этом зале, тёмно-красной, или, скорее, бордовой тканью, на вид очень плотной и тяжёлой. Но это был не плюш, не велюр, не знаю что. В окна с улицы свет не проникал совсем. Они были закрыты редкими в те времена шторками - жалюзи бело-зелёного цвета. В каждой кабинке был один столик и угловой диванчик на четыре места из мягкой кожи. На стене крепились бра из тёмно - жёлтого, почти коричневого толстого набивного стекла в виде цветка лотоса, смотревшего вверх. От них вниз на декоративной цепочке висели в виде бутончика того же цветка такие штучки-выключатели, за которые нужно было потянуть вниз до щелчка, чтобы свет включился или выключился. Может быть, я рассказываю слишком подробно? Но для меня, видевшей много на экране телевизора, читавшей о многом в книгах, видеть и трогать наяву руками эти вещи приходилось впервые. Ведь я раньше никогда никуда не выезжала с нашего острова Итурупа. А там это всё было в диковинку, потому что было не нужно. Да и не приглядно в наших хибарах было держать различные вещи и приборы, которыми уже давно принято было пользоваться на материке. Короче, здесь было здорово. Звучала какая-то приятная космическая музыка, на душе становилось очень спокойно. Кое-кто танцевал в центре общего зала. И, пока Евгений пытался привлечь внимание официанта, мне вдруг вспомнился эпизод из фильма «Приходите завтра…». Как его героиня Фрося Бурлакова, опьянев в ресторане, заплакала, вдруг пожалев саму себя. У меня почему-то появилось такое же желание. Стало отчего-то грустно и жалко всего, только чего конкретно – не знаю. Но вывел меня из ступора подбежавший молоденький официант в костюме-тройке, безукоризненно белой рубашечке, чёрной бабочке под воротничком-стоечкой и чёрных лаковых туфельках. Полотенце на руке, в руке блокнотик и папочка с «Меню». В другой – ручка. Ну, как в кино, прямо. Подал мне папку и застыл в ожидании. Я не стала открывать меню, так как не представляла даже, как это правильно делается. И вообще, я по ресторанам никогда не ходила, всё равно в этих названиях блюд, о которых только читала раньше, ничего не понимаю. Я, как в кино, отдала папку Жене и сказала почему-то очень картинно:

      - Выбери, пожалуйста, всё сам. Я доверяю твоему вкусу, - и отвернулась от удивлённо поднявшего брови супруга, всем видом показывая, что увлечена прослушиванием чудесной музыки.

     Женя меня не подвёл. Выбрал очень простые и вкусные блюда. Мы очень приятно провели три часа в кафе. Выпили бутылочку Токайского, немного потанцевали, возбуждая свои мечты. Там встретились два приятеля Евгения, с которыми я очень рада была познакомиться. Забегая вперед, скажу, что у них были учёные степени. Женя всех своих друзей ценил за простоту, а вовсе не за звания и степени, и сам не кичился этим никогда. За это его любили и уважали все окружающие. А я больше всех. Я никогда не чувствовала, что мой муж профессор, я знала это, но чувствовала в нём только Человека, каким он всегда не только старался казаться. Он БЫЛ просто человеком.

     Потом мы прогулялись немного по вечернему городу. Домой вернулись в начале одиннадцатого. Слишком тяжело рассказывать о тех полутора часах, которые привели нас ко сну. Просто очень трудно подобрать слова, которые могут передать все чувства, бушевавшие в нас обоих. Долго длилась любовная прелюдия. Но, когда, наконец, дело дошло до раздевания, я начала резко отбиваться и просить:

     - Нет, не надо. Не могу.

     Женя оторопел:

     - Что? Оленька, что? Ну, почему? Ведь ты – жена моя, ты нужна мне, Я хочу тебя. Посмотри, я уже не могу больше сдерживать себя. Пусть вино тому виной, но я и так долго ждал, Оленька. Или? Или ТЫ не хочешь меня?

     - Нет же, милый. Я…ну, не могу я сегодня. Нельзя мне. У меня вот…

   - Ах, ты, горе моё…- понял Евгений.- Ну, судьба-злодейка, так и издевается, так и испытывает. - Да, прокол вышел. Ну, что ж, не беда. Только скажи, долго ли мне ещё маяться и ходить вокруг, облизываясь, как кот вокруг сметаны в присутствии хозяйки? Я ведь могу и рискнуть, а?  
     - Нет, нет, Женя. Не надо, пожалуйста. Я ведь тоже очень-очень хочу, но я же не виновата.

     - Ну ладно, кошечка моя пушистая. Замяли, - и он прижал палец к моим губам. – Тихо. Всё, родная, молчи. Больше не надо объяснений, давай немного просто поспим. Угу?

     Я согласно кивнула. Женя меня поцеловал, обнял, уткнулся носиком в подключичную впадинку и стал медленно проваливаться в сон. Его рука всё тяжелела и тяжелела. Я даже не помню, о чём думала и не помню, когда тоже провалилась в безмятежный сон.