Промсвязь
Окончание
В плане ППР были расписаны трудозатраты на все виды ремонта оборудования завода, будь то текущие или капитальные ремонты. Отсюда несложно вычислить количество обслуживающего персонала, как слесарей, так и станочников. И штат руководства (ОГМ).
На весь завод полагалось человек 35. Вот такой штат и был утвержден министерством на основании представленного нами плана ППР.
Однако, заполнен он был примерно на 2/3. Зарплата маленькая у ремонтников. Люди идти не хотели.
Тут и нужно вспомнить (как я уже говорил) про карт-бланш в отношении оплаты труда в объеме фонда заработной платы.
Я хотел еще сократить штат персонала (человек до 16…18), и сохраненный фонд поделить между ними, тем самым увеличив им заработок раза в два.
Естественно, это должны были быть асы, владеющие несколькими профессиями, способные заменить друг друга.
Я, будучи начальником ремонтно-механического цеха в семидесятых годах, знал таких рабочих и работал с ними. И на заводе к ним все относились с огромным уважением.
Нужно было полностью изменить оплату труда ремонтников. Многие может помнят мороку с коэффициентом трудового участия (КТУ). Где каждый чих расписан, начисляются и снимаются баллы, и, в зависимости от этого, начисляется зарплата.
Я же пошел дальше. Перевел станочников на сдельщину и на оплату по нарядам, и дополнив оплату премиальной системой.
Остальной персонал разбили на бригады, назначив бригадиров, с которыми и решали начисление баллов. (Это помимо того, что они за работу в творческих бригадах имели).
Я самым бессовестным образом стал избавляться от выпивох, с которыми не удалось договориться. А самое главное – от стукачей и не довольных.
Это было не сложно. Фрезеровщик, например, не желал выполнять никакой другой работы. Он предполагал, что имея целый шкаф специального инструмента и оснастки и поддержку директора, он полностью независим. И мы не рискнем с ним ссориться.
Но мы заплатили ему то, что он заработал.
На фоне других зарплат это была мелочь. Он прибежал ругаться. Но мы показали ему наряды и попросили предоставить оформленные наряды на него. А у него – ни одного дополнительного. Одним словом, что заработал, то и получил. Он написал заявление, я его подписал. И распорядился, чтобы обходной лист ему подписали только тогда, когда он в «инструменталку» весь инструмент сдал, что годами брал.
Вышел скандал, в котором участвовали директор, Генеральный, председатель месткома и я. Ему предложили принять нашу реорганизацию. Он отказался и ушел. Очень обиделся на Степана, что тот его не выручил.
Одним словом, сократили мы штат до нужных пределов, и стали ремонтники получать зарплату такую же, как инструментальщики (элита завода).
Прибегал начальник инструментального цеха, возмущался, что какие-то ремонтники получают столько, сколько инструментальщики. Я показал ему папку с нарядами (кстати, заполненными на его бланках, которые у него и сперли) и предложил проверить. Но предупредил, что на его старых нарядах учились.
И напомнил его состояние до моего прихода, когда у него станки из строя выходили. И заметил, что тогда, наверное, он и поседел. И спросил, не забыл ли он про то время?
Так же напомнил, что станки инструментальщиков ремонтируют в выходные дни. Когда те в парках пиво пьют. И все для того, чтобы они в основное рабочее время не простаивали.
Смешно вообще-то получается. Зарплата инструментальщика зависит от работы станков, а работа этих станков – от ремонтника. Тогда почему отношение к нему, как к работнику второго сорта?
Крыть тому нечем было. И мы, одним словом, договорились…
А в это время государства СНГ переходили на бартер.
Завод выпускал плановую продукцию. Компрессорно-сигнальные установки КС30, КСУ-60, КСУ-2М.
И был монополистом в бывшем СССР. А комплектующие детали и механизмы поставляли со всего Союза. Даже из Прибалтики.
И моталась заместитель директора Галочкина по всей стране, так как была ответственна за связи с поставщиками.
Была она довольно красивой, но впечатление портили большие руки (как у кузнеца-молотобойца) и большой размер обуви (наверное, 42).
Естественно, была приближена к Генеральному директору, и к Гете. Это позволяло ей быть очень высокого мнения о себе. У меня еще тогда сложилось впечатление, что завод – это Галкин, Гета, Галочкина и Главбухша. А остальные – обслуживающий персонал…
Будучи на планерках у Генерального директора, я слышал сетования Галочкиной о том, что все труднее выбивать комплектующие у поставщиков. Что она из командировок не вылезает. И приходится применять чудеса изворотливости, чтобы обеспечить работу нашего завода.
Однажды я не вытерпел и высказал свое мнение по этому вопросу.
Основными узлами КСУ были компрессор, электроаппаратура, силикагель, приборы контроля. А такие же компрессоры выпускал Ташкентский завод компрессоров. Компрессор полностью подходил по тактико-техническим характеристикам к нашей установке. Нужно было только кое-что изменить (места крепления, например).
Силикагель выпускал Чирчикский химический комбинат, электроаппаратуру – «Завод реле и автоматики».
Нужно было только вести работу в этом направлении.
А что до компрессора, то по моему приглашению приезжали специалисты компрессорного завода и сказали, что ничего сложного в подгонке компрессора нет. И под нашу программу они вполне могут нам поставить нужное количество компрессоров.
Наивный человек. Я в самом деле думал, что предложение поможет избежать сложности в комплектации КСУ.
После меня выступил директор. Гета сразу заявил, что бы я занимался своими делами. И, вначале порядок у себя навел. А то у меня, видишь ли, слесари зарплату больше директора завода получают. И, что бы я усвоил, что КСУ выпускается по утвержденным чертежам на уровне Союза. И менять мы ничего не имеем права. Раз положено получать там-то, то нужно именно там и получать.
Я же на это ответил, что готов отчитаться за каждую выплаченную рабочим копейку. И они получили то, что заработали. И еще, что Союза уже нет, а непонимание этого предприятию боком выйдет.
Генеральный быстро пресек нашу перепалку… и все осталось на прежнем уровне…
И еще одним случаем поделюсь. Приехали к нам представители фирмы «Самсунг» с предложением арендовать конвейерные линии (на третьем этаже производственного корпуса). Хотели наладить сборку телефонных аппаратов из составных частей. Этот вопрос был в компетенции директора. Вот я и привел их к нему. А они от него услышали твердое «Нет». Просто нет – и все. Я подавил в себе неприязнь и попытался объяснить, что это нам очень выгодно. Что за мобильной связью – будущее. Но… стальной взгляд и слово – «Нет!»…
Я извинился перед людьми и проводил их до проходной. (Кстати, арендовали они площади у какого-то заводика, чем и спасли того от разорения в лихое время).
А теперь перехожу к заключительной части повествования.
Среди руководящего аппарата завода был всего лишь один представитель местного населения. Начальник отдела снабжения. Уж не знаю почему, но наши руководители стали его гнобить. В прямом смысле слова. Неприятно смотреть было на это. Особенно на ехидные и издевательские усмешки на планерках при директоре завода.
Но мужик не из простых оказался. Залез ночью по витражам в окно второго этажа в плановый отдел и похитил документы. (Самое смешное, что они это только на третий день заметили). А затем, на основании их написал заяву в министерство, где весь бардак и расписал. Оттуда прислали комиссию, которая полмесяца работала. Нашла комиссия кое-какие замечания, составили акт, обязали устранить в кратчайшее время. А он не успокоился и в Кабинет Министров написал. И документы представил. А оттуда уже серьезнейшая комиссия прибыла…И стали они копать на всю глубину.
Самое смешное – завод не на недостачах и хищениях погорел. А на неликвидах. Их столько было, что месячный план можно было спокойно закрыть.
И вскрылись нелицеприятные факты.
Я уже говорил, что завод был монополистом по выпуску КСУ. Вот и выпускал неучтенную продукцию и толкал нужным людям. Ладно бы, если в пользу завода. А то, с Украины, эта четверка полный комплект мебели «жилая комната» получили. И с других мест – мало чего. Как они это раскопали, не знаю. Видно, кто то из четверки остальных и сдал. Бухгалтерша, наверное.
Комиссия заняла кабинет директора и вызывала туда нужных людей по одному. Я тоже ждал вызова. Но, вместо этого они заняли мой сейф, куда сложили изъятую документацию, забрали запасной ключ от кабинета, да еще приходили чай пить во время перерывов. (У меня электросамовар был).
Я там познакомился с одним малозначительным членом комиссии. Он мне столько рассказал…
Я у него спросил, что обычно при проверках с Главного инженера начинают. Почему меня до сих пор не вызвали? А он мне заявил, что с меня и начали. А когда убедились, что ни гаражей, ни айванов, ни ворот я себе не выписывал (они умудрились даже по два себе оформить по себестоимости), и что мебель из других городов не получал, и вообще, ни по одному эпизоду не прохожу, то решили, что со мной все ясно.
И еще… вызывали они и расспрашивали рабочих. Что рабочие там про меня говорили, я не знаю. Могу только догадываться.
Завод практически встал. План не выполнялся. Зарплату за пару месяцев не заплатили. Увольняться запретили. И все копали, копали…
Ходить на завод и отсиживать было нудно. У комиссии претензий ко мне не было и мне было дано разрешение на увольнение. И 24 октября 1994 года я уволился, проработав в должности Главного инженера год и три месяца…
Получил я деньги за все месяцы, и проводили меня чуть ли не всем заводом. Сняли кафе, пришло много рабочих, около сотни человек. К ночи я ушел, а оставшиеся гуляли до утра…
А закончилось это так…
Объединение расформировали, директоров сняли, Галочкину и Главбухшу уволили с волчьими билетами. Хорошо еще, что никого не посадили.
Гета проработал главным инженером на этом заводе (пока он окончательно не развалился). А до пенсии дотянул, работая там же охранником.
А Галина Александровна ушла на Янгиюльский винзавод. Главным механиком…
Начало http://maxpark.com/community/4932/content/3612485
Продолжение http://maxpark.com/community/4932/content/3614486
Свежие комментарии