Часть вторая
Глава 28
Часть вторая
Глава 28
Следователь НКВД Петров докладывал своему на-
чальнику, майору Веселухину.
— Ну, чего накопал, Петр Иваныч?
— Да чего тут копать, дело яснее ясного: маль-
чишки пытались расстрелять из самодельного ору-
жия военнопленного по фамилии Эбингер. Всё это
организовал и возглавил некий юноша Валерий Куд-
лыч, сын советского офицера, лейтенанта Кудлыча.
Лейтенант Кудлыч был расстрелян немцами в Бело-
руссии в первые дни войны. Валерию с сестрёнкой
удалось вырваться из оккупированной территории.
Приехали на Копи к дяде, а дядя, как оказалось,
ушел на фронт. Вот и мыкаются здесь, на шахтах, с
маленькой сестрёнкой.
— Сколько лет этому юноше?
— Несовершеннолетний. Четырнадцать лет.
— Ясно. Значит, месть.
— Да тут не только месть. Дело серьёзнее. Валерий
Кудлыч узнал военнопленного, который выдаёт себя
за служащего интендантской части. Это он, якобы,
пытал и расстреливал его отца.
— Ну, ну…
— Как показал Кудлыч, звание у этого, якобы ин-
тенданта, очень высокое — штурмбанфюрер СС.
— Вот оно что!.. — поднял брови вверх майор
Веселухин. — Дело, значит, не только в нашей ком-
петенции.
— Овечкой прикинулся. Этот эсэсовец, по словам
Валерия Кудлыча, уничтожил всех мирных жителей
хутора Криница в Белоруссии. А попросту говоря,
сожгли их всех немцы. Мать, дедушку с бабушкой,
двух сестрёнок в сарае сожгли, одна младшенькая
Олеся осталась. А всех евреев района этот Эбингер
согнал в одно место и … кого живьем закопали пря-
мо в траншеях, кого расстреляли.
— Может, этот немец гестаповец? — задумался
Веселухин.
— Нет, он эсэсовец. СС — это отборные особые
части Гитлера. Пацан не мог ошибиться. А геста-
по— это государственная тайная полиция. Вначале
её возглавлял господин Геринг, а с 1934 года воз-
главил рейхсфюрер Генрих Гиммлер, товарищ май-
ор. Впрочем, один хрен, гестапо входит в структуру
СС.
— Какая осведомлённость!
— Не зубоскаль, — усмехнулся лейтенант Петров.
Он был в приятельских отношениях со своим на-
чальником и мог позволить себе такой тон.
— Мальчишка усмотрел у немца на руке серебря-
ное кольцо «Мертвая голова». Гиммлер учредил его
в 1934 году. А вручали его тем, кто прослужил в вой-
сках СС верой и правдой более трех лет.
— Важная деталька. Откуда такие познания, лей-
тенант?
— Видел кое-что под Минском. А на колечке том,
майор, надпись имеется изнутри: «Seinem lieben» —
«Моему дорогому».
— Может, этот немец из абвера, военной развед-
ки? — предположил Веселухин. — Ладно, чего гадать.
Парнишке можно верить? — майор пытливо воззрил-
ся на лейтенанта. — Не сочиняет он случаем?
— Абсолютно уверен в нем. Парнишка смышлё-
ный. Ошибиться не мог.
— Сколько немцев работало в штольне?
— Четверо. Фамилии установил. Это Нейман,
Майер, Крюгер и Эбингер. Убить хотели Эбингера.
— Расстрелять, — поправил майор Веселухин.
— Да, расстрелять. Пацаны даже приговор зачи-
тали ему. Исполнить помешали шедшие мимо шах-
теры, — лейтенант вынул из тощей папочки листок
бумаги, протянул майору.
Тот быстро прочитал «приговор», спросил:
— Беседовал с Эбингером?
— Пришлось. Но на вопросы эсэсовец старается
не отвечать. Уходит от разговора. Ссылается на пло-
хое самочувствие. Лепит горбатого, короче.
— Да-а, дела!.. Вот что, Петр Иванович, придёт-
ся подключать людей из областного управления.
А лучше контрразведку или госбезопасность. Они
помогут разобраться в этом деле. Дело серьёзное, это
по их части. И ещё — надо связаться с Управлением
лагерей. Вот и действуй. Ты фронтовик, чего тебе
объяснять.
Следователь Петров помолчал, сказал в раздумье:
— Девочку жалко, товарищ майор. Олеся — ма-
ленькая, хорошенькая, как куколка. Может её в дет-
дом определить на Потанино? Скоро зима…
Раздался резкий телефонный звонок. Майор взял
трубку. В трубке послышалось:
— Товарищ майор, ограбление! Ограбили кассира
на шахте № 41 на Южной группе шахт. Женщина-
кассир из банка везла зарплату шахтерам…
— Ну, растуды твою туды… — ругнулся майор. —
Час от часу не легче! Всю шахту без зарплаты остави-
ли. — Майор нервно побарабанил короткими паль-
цами по своей круглой лысой голове.
— Жертвы есть? — спросил Петров. Он слышал,
что говорили в трубке.
— Пырнули ножом кучера. Женщина отделалась
легким испугом, — майор задумался. — Вот что, за-
нимайся этим Эбингером! Я сам займусь ограблени-
ем. Ну, а что касается этой девочки Олеси, то решай
сам. Сам решай!.. Всё! Иди!..
Глава 29
Голубятник Саночкин решил взять магазинчик,
где отоваривались шахтеры и их семьи. Магазинчик
стоял на отшибе, неказистый, с небольшим складом
в оградке. На ночь ворота закрывались изнутри, окна
задвигались деревянными ставнями на болтах. Са-
ночкин давно прицеливался к магазину, вынюхивал,
высматривал. Сам на дело решил не ходить, а подбить
на это малолетних мальчишек. Остановил как-то Ры-
жего и попытался взять его на испуг, на «понт».
— Рыжий, это ты у меня голубей стырил?
— Да брось ты! Зачем мне твои голуби?
— Пропала одна серуха, два белых и один пе-
стрый.
— Не воровал! Клянусь!..
— Ты в тот раз тоже клялся. А оказалось: с паца-
нами божьих птичек в разрезе изжарили и сожрали.
— Это было давно и неправда, — сказал Рыжий. —
Не тырил я голубей.
— Побожись!
— Вот те крест! — не думая перекрестился Рыжий.
— Крестишься, а еще пионер! — осклабился Са-
ночкин узким ртом с золотой фиксой, подсыпая зер-
на пернатым друзьям. — Съел птичек, чего там! Да-
вай, парень, рассчитывайся. Должок за тобой!..
— Я, Саночкин, не пионер.
— А почему? Пионер — всем ребятам пример!
Саночкин начал подъезжать с другой стороны.
— Рыжий, хочешь подзаработать?
— Каким образом?
— Да так, дело пустячок. — Саночкин покрутил
растопыренной пятерней перед носом Рыжего. —
Получишь за работу деньги, большие притом, про-
дукты, вино, сигареты…
— Да? Как? — заинтересовался Рыжий.
Блатяга и ширмач долго водил Рыжего за нос, а
поняв, что тот может пойти на грабеж, посвятил его
в свои планы.
— Магазинчик взять надо.
— Магазин брать опасно… Охраняется ночью? —
задумался Рыжий.
— Какой там охранник! Один старик со старой
берданкой, которая не стреляла с 1905 года.
— Надо, Саночкин, подумать, — сказал Рыжий,
затягиваясь «Беломориной», которой угостил его го-
лубятник.
— Чего думать? Дело — ништяк. В прогаре не
останемся. А с малолетних какой спрос!
Тут Рыжий вспомнил про Валерку Кудлыча и его
команду.
— Кудлыч узнает, он меня пришибёт.
— Не трухай. Никто ему не скажет. И ты не взду-
май проболтаться. Дело-то серьезное, это тебе не ко-
тов душить…
Саночкин резким движением натянул плоскую
кепку-восьмиклинку на самые глаза, зло сказал:
— Это будет акт мести! Директорша магазина еще
та блядина. Воровка и блядина, профура из профур.
Зоей её зовут. Зоя Михайловна Верёвкина. Тьфу! —
он оттопырил губу и презрительно сплюнул струйкой
сквозь зубы. — Шахтеры под землей кило в сутки
получают, а эта курва в сыр-масле катается, шоколад
каждый день жрет и шампанским запивает.
Интересные вещи говорит этот Саночкин.
— Самого парторга шахты «Пролетарская» полю-
бовница. Я её, курву, долго выслеживал.
— Ну, Саночкин, ты как советский разведчик дей-
ствуешь!
— Сколько раз видел, как кучер начальника эту
падлу подвозил. Они, голубки, наверное, в магазин-
чике и встречаются. Там у них и альков оборудован.
— А это что?
— Да место для любви, станок такой! — расхохо-
тался Саночкин, довольный произведённым эффек-
том. — Мне, блядь, голубей кормить нечем, а эти
суки с жиру бесятся.
После Рыжего голубятник обработал сына рас-
кулаченного Петьку Охряпина из кулацкого посёлка.
(Официально он именовался «спецпосёлком».) На-
ходился он недалеко от бараков и в нем жили раску-
лаченные в тридцатых годах. Бывшие богатеи жили
в убогих землянках под присмотром коменданта —
кругленького, ходившего в синих широких галифе и
пистолетом на боку. Спецпереселенцы должны были
раз в неделю отмечаться в комендатуре, находившей-
ся здесь же, в поселке, чтобы власти знали, что ни-
куда те не сбежали. Поселок огорожен не был, вход
и выход был свободным.
— Ты, Петька, понимать должон, что Советская
власть сделала тебя и твоих родителей нищими го-
лодранцами, так почему бы тебе не грабануть эту
власть? А дело провернём, ни одна падла не узнает.
Верняк, — увещевал Охряпина Саночкин.
Охряпин согласился легко. Нашли еще двоих, воз-
растом помоложе, для работы на подхвате.
На дело пошли ночью, взяв с собой мешки, ве-
ревки, топор, шахтерскую лампу. Ни звездочки на
небе, темно.
— Темно, как у негра в жопе, — пошутил Саночкин,
он был в хорошем настроении. — Не унывайте, пар-
ни.— Он пропел куплет из «Мурки» — Раз пошли на
дело я и Рабинович, Рабинович выпить захотел… Ночь
темна, спят облака… Главное в нашем деле — не шу-
меть. И все будет шито-крыто, абгемахт, по-немецки.
Голубятник проводил пацанов до магазина.
И сказав, что будет стоять на стрёме, исчез в ночи.
Он пошёл пить водку к одному шахтеру, дабы обе-
спечить себе алиби, наказав мальчишкам все укра-
денное добро стаскать в разрез. И действовать тихо
и осторожно.
На крышу залезли запросто по спинам друг друга.
Отодрали гвоздодёром доски возле трубы, как учил
Саночкин, прислушиваясь к пугающей тишине. Ста-
рик сторож, по-видимому, дрыхнул без задних ног в
своей будке-сторожке. Пролезли на чердак. Зажгли
лампу Вольфа, прикрыв её картонкой, чтоб свет не
был виден снаружи. Стали убирать землю с потолка.
Отодрали доску, и двое, Рыжий и Охряпин, спусти-
лись внутрь.
— Во, блядь, чего тут только нет! — изумился
Петька Охряпин, осматривая полки. — Ништяк.
Водка, коньяк, конфеты «Чио-Чио-Сан»!..
— Добра полно, — согласился с ним Рыжий. —
Смотри: шифон, даже бостон есть. На костюм са-
мый раз. Пару тюков надо прихватить. Своей мате-
ри шифон унесешь, кулак недобитый. А рыба!.. Ты
глянь — рыба красная: кета, горбуша. Знашь, каки
из её пироги вкусные! — Рыжий бесцеремонно снял
крышку с деревянной бочки. Та была доверху запол-
нена зернистой красной икрой.
— Во-о! Подарок от товарища Сталина! — схохотнул
Рыжий. Грязной пятерней он подцепил икру, закинул
себе в рот и стал жевать, жмурясь от наслаждения.
— Рыжий, кончай жрать! Надо торопиться!..
Стали снимать с полок товар и запихивать его
в мешки. Мешки привязывали к веревке и паца-
ны подымали их на чердак. Напоследок юные воры
нашли два железных ведра, нагребли в них икры и
тоже подняли на чердак.
Кража прошла без сучка, без задоринки. Потом
мальчишки стаскали наворованное в разрез и спря-
тали все в старой штольне, как научил Саночкин.
Глава 30
Кражу обнаружили утром. Старик сторож растерян-
но моргал подслеповатыми глазками, вытянувшись со
своей старой берданкой перед грозной директоршей
Веревкиной. Объяснить толком он ничего не мог.
Прибыл на шахтовой бричке её любовник, парторг
«Пролетарской», другие начальники. Стали думать,
кто же мог совершить ограбление. Вызвали милицию.
Подозрение пало на бывшего уголовника Саночкина.
…Два милиционера появились у голубятни. Один
принялся колотить кулачищем в дверь, не выдержав,
вышиб её плечом. Голуби тихо ворковали в своих
клетках. Саночкина не было, ворованных вещей в
голубятне не нашли, хотя перетряхнули всю голубят-
ню. Птицы метались в тесных клетках. Пошли к Са-
ночкину домой, в барак.
Милиционеров встретила худосочная мать.
— Где сын?
— Чего-то стряслось?
— Стряслось, стряслось!.. Магазин обокрали… Где
твой рецидивист, сынок твой?
— Да запировал он. У своего друга гужует. Това-
рищи милиционеры, да заберите вы его в каталажку.
Надоел как собака!
Саночкин, легок на помине, появился у бараков.
— Собирайся! Пошли!..
— Гражданин начальник, я тут не при чем. Всю
ночь у Ромова просидели, — начал оправдываться
Саночкин. — Мамой клянусь. Соседи могут подтвер-
дить…
— Ромов твой где?
— На шахту ушел.
— Пошли в отделение, там разберемся! — кинул
старший.
…Через пару дней голубятника отпустили. Соседи
и шахтер Ромов подтвердили, что в ту злополучную
ночь Саночкин был дома и в ограблении магазина
не участвовал.
Пока Саночкин находился в изоляторе, Рыжий
Пестриков не вытерпел и наведался в разрез. Пер-
вым делом он принёс в барак ведро с икрой и отрез
шифона своей матери. На расспросы матери и со-
седей отвечал с ужимками, хихикал: «Нашел!» «Где
нашел? Как нашел?» — допытывались женщины.
Ведро зернистой икры ели всем бараком, а отрез
шелка-шифона рассмотрели с оханьем и аханьем все
бабы. Рыжий не выдержал, сбегал в разрез и прита-
щил ящик «Столичной», которую сообща и выпили.
Саночкин встретил пьяного Рыжего и устроил ему
разборку.
— Ну ты, мудила из Нижнего Тагила, ты чего тво-
ришь?! Ты же всех подставишь, а сам в тюрягу пой-
дёшь! Не соображаешь, сука?! Кто тебе позволил из
тайника вещи таскать?!. Я тебя учил — ляжь на дно,
замри на некоторое время. Оголодал совсем, что ли,
падла?..
— Прости, Саночкин, — ныл Рыжий.
— Ладно, ты меня не видел, не знаешь. Легавые бу-
дут интересоваться — молчок, губки на замок. Понял?!
— Понял.
— Ну то-то!.. — блатной Саночкин поостыл. Вы-
нул финку из кармана, подставил её к горлу пере-
пуганного Рыжего. Пригрозил: — Будешь легавым
брякать, я тебя достану. У меня везде руки. Найду!
А если тебя загребут, ты по малолетству пустяк по-
лучишь. Секёшь?.. А в тюряге посидишь, многому
научишься… — Саночкин убрал финку, сплюнул. —
Жизнь — тюрьма! Все люди — бляди!..
Следователь Петров побывал в бараке, зашёл к
Саньке Морозову, к тете Поле, Рыжему. Рыжего дома
не оказалось, была его мать, болезненная чахоточная
женщина. При разговоре она незаметно накрыла та-
релку тряпкой, засуетилась, захлопотала. Милицио-
нер успел увидеть краем глаза остатки красной икры
в тарелке. А у входа, среди грязных ведер, он заметил
горлышки зеленых бутылок из-под Советского шам-
панского. Но виду не подал. Поговорил с матерью
для приличия ни о чем, так: справился о здоровье,
спросил о сыне и ушел.
Рыжего он встретил на улице. Тот хотел прошмыг-
нуть незаметно, но лейтенант строго его окликнул:
— Пестриков!
Деваться некуда, не бежать же от лейтенанта. Ры-
жий подошел своей расхлябанной походкой.
— Здравствуйте, товарищ лейтенант!
— Здорово! Куда стопы направил, товарищ Пе-
стриков?
— Да вот на шахту ходил. Хочу в ФЗО поступать.
Надо за ум браться.
— Я все знаю, Пестриков, — многозначительно
сказал лейтенант, внимательно осмотрев мальчиш-
ку.— Ты, конечно, в эту историю влип случайно.
— С немцем, что ли?
— С ограблением магазина! — резко уточнил Пе-
тров. — Ты, Пестриков, настоящим рецидивистом
стал. То немцев стреляешь, то магазин грабишь.
Сердце Рыжего забилось, как у кролика. Но он
сделал вид, что не понял о чем речь.
— Какой магазин, товарищ лейтенант?.. Ах, мага-
зин!.. Но а я-то тут при чем?
— При том. И немца ты стрелял, и магазин чистил
ты. Я это вычислил и могу тебе рассказать, как это
было. Грабанул ты его с другими пацанами, не один,
конечно. Их имена мне пока неизвестны. Но узнаю.
Или сам назовёшь? Ты брал магазин?
Рыжий растерянно захлопал глазами. Как себя ве-
сти, он не знал, но горячо сказал:
— Товарищ лейтенант, это неправда!
Лейтенант Петров посуровел.
— По законам военного времени тебя полагается
в тюрягу посадить, Пестриков. Скажи спасибо, что
эта самая Верёвкина воровкой оказалась. Грабь на-
грабленное, так что ли?
— Получается так, — буркнул Пестриков.
— В милиции об этом пока не знают. Там считают,
что кражу она сама подстроила, чтобы скрыть круп-
ную растрату. У неё дома обыск провели, чего только
там не нашли! Крупная воровка оказалась эта Верев-
кина! Не один год, видать, воровала… — лейтенант
замолк и в упор смотрел на поникшего подростка.
Помолчав, продолжил: — Ты-то зачем пошёл на это?
Ты же тонкая творческая натура. Кто с тобой был?
— Один был.
— Врешь!
Пестриков помялся, выдавил:
— Ну этот еще… Из кулацкого…
— Кто? Фамилии!..
— Петька Охряпин.
— Ещё кто?
— Больше никого.
— Ладно, — улыбнулся лейтенант, — всех не вы-
давай. Привлекать тебя не буду.
— Правда, товарищ лейтенант? — не поверил Ры-
жий.
— Правда. Жалко мне вас, пацанов — дураков мало-
летних. Поломаете себе жизнь. Отец-то у тебя есть?
— Есть. На фронте воюет.
— Вот видишь, отец воюет, а сын магазинчики
грабит. Эх-ма, кутерьма, топкое болото!.. — провор-
чал лейтенант. — А теперь можешь идти, Пестри-
ков.
— Спасибо, товарищ лейтенант! Виноват я, това-
рищ лейтенант!
— Иди-иди, артист!..
До Кудлыча тоже донеслись слухи об ограблении
магазинчика и что в этом участвовал, якобы, рыжий
Пестриков. Произошел разговор с Рыжим.
— Рыжий, ты уже не только котов вешаешь, но и
магазины грабишь?
— Кто тебе сказал?!. — взъерепенился Рыжий.
— Кто-кто!.. Сорока на хвосте принесла!..
— Болтают пацаны! А что икру жрали, так это мы
тайник нашли. Видать, воры припрятали, вот мы и
стырили у них.
— Да брось ты, Рыжий, брехать! Ты скажи — Са-
ночкин подбил тебя на дело? Ну этому ворюге не
долго ходить на свободе. Где-нибудь да влипнет.
— Он, Валерыч, хитер как змей. Хитёр. Он, пред-
ставляешь, так дело обставил, что ни одна мышь не
подкопается, — горячо заговорил Пестриков. — Его
на мякине не проведешь! Вор со стажем… У него все
схвачено!
— А тебя-то он чем купил?
— Меня?!. Командир, да я не продаюсь!.. Ты
чего?..
Валерка пристально посмотрел в лукавые глазки
Пестрикова, сказал:
— Похоже, Пестриков, ты врешь как Троцкий.
И я тебе не верю.
— Хошь знать, командир, заведующая этого ма-
газинчика — воровка! Продукты воровала, шмотки.
Если её и грабанули, то за дело! Люди голодают, а она,
падла, продукты у людей ворует, а потом их на Хитром
рынке перепродают. Вот бог и наказал её за это.
— Не бог наказал, а ты с Саночкиным, уголовни-
ком этим. А мне сказки плетёшь. Но я тебя, Пестри-
ков, прощаю. Хоть людей накормили. Не утаили…
Из тайника всё уволокли?
— Да нет, — потупился Рыжий. — Не успели. Са-
ночкин не дал. Грозится отметелить.
— Вора, Пестриков, не исправишь. Он таким ро-
дился. Ну ты же, Пестриков, честный парень. Про-
сто тебя заносит иногда. Ты же у нас артист!
— Да, Валерыч, я честный парень. Ей-богу, то есть
честное комсомольское!
— Да ты не комсомолец, сам же говорил, — Кудлыч
задумался. — Вот что. Ты, Рыжий, разузнай, может
ли этот голубятник на человека вывести… ну насчёт
оружия, патронов там. Только ты, Рыжий, сделай это
осторожно. Кому, зачем — не говори. Имен не на-
зывай.
— Понял. Сделаю. И сделаю аккуратно. Честное
слово! — Пестриков замялся. Спросил: — Нет, Вале-
рыч, ты от кого про меня узнал? У лейтенанта Пе-
трова?
— Да ты не дрейфь! — хлопнул по плечу приуныв-
шего парня Кудлыч. — Лейтенант сказал: «Трогать
пацанов не буду. Хоть икры красной поели, и то лад-
но».
— Чо, так и сказал?
— Так и сказал.
— То-то, я смотрю, он ко мне все, как ищейка,
принюхивается.
— Чего ты хочешь. Он пограничник. На границе
служил. Дело свое знает.
— Валерыч, ну он точно сказал, что трогать нас не
будет? — вновь запаниковал Пестриков.
— Точно. Я же сказал…
После разговора с Пестриковым Валерка решил
все же поговорить с голубятником Саночкиным. Он
пришел к голубятне, молча наблюдал, как Саночкин
кормит птиц. Тот подошел сам, впился маленькими
глазками в Кудлыча.
— Чего пришёл, товарищ Кудлыч?
— Разговор имею к тебе. Ты моих хлопцев на дело
подбил? — прямо, не труся спросил Валерка.
Саночкин пожевал папироску во рту, хитро при-
щурившись, начал прихериваться: — Ты это о чем,
Кудлыч?
— О магазине.
— А-а, вон оно что!.. Ошибся, парнишка. Попал
пальцем в небо. Магазинчик брал не я. Все говорят,
твои дружки поработали. А ты сам в этом деле не
замешан случайно? Слухи ходят, что ты немца еще
какого-то завалил.
— Говорят, в Москве кур доят! — резко бросил
Валерка. — Отстань, Саночкин, от хлопцев!
— Я тебя уважаю, командир, — сказал Саночкин,
сплевывая папироску и закуривая новую. — Но в
мои дела не лезь. Понял?
— Я не лезу. Только хлопцев не тронь больше.
Саночкин смерил взглядом Кудлыча, сказал:
— Замётано.
Валерка давно понял, что в ограблении магазина
без Саночкина не обошлось. Он это всё обстряпал,
уголовничек. Больше некому. Уходя от голубятни,
Валерка сказал Саночкину:
— Пестрикова тоже не тронь. Парнишка он хоро-
ший, талантливый.
— Рыжего, что ли? Ну, командир, о чем ты?.. — по-
молчал. — Лады. Хрен с тобой. Рыжего не трону. Но я
бы этого артиста придавил, и рука б не дрогнула.
— Ну бывай!.. — Кудлыч пошёл прочь.
— Бывай! — кинул вслед Саночкин и процедил: —
Шустрый, как я погляжу, белорус этот…
Глава 31
Санька притащился из школы, наскоро перекусил
вчерашней картошкой. Учить уроки что-то не хоте-
лось. Решил сбегать в разрез посмотреть немцев, кото-
рых приговорили к расстрелу. Как они там, эти фаши-
сты, работают в штольне или нет? Но мать наказала
сдать ремки, и Санька, заглядывая без конца в окно,
нетерпеливо поджидал подводу реможника Сабира.
Реможник приезжал раз в неделю. Бабы и пацаны
заранее готовили тряпки, негодную резиновую обув-
ку. Они ждали, когда он наконец-то появится, этот
реможник. Его зычный голос был слышен издалека:
«Тряпки, галоши!.. Тряпки, галоши!.. Тряпки, галоши
собираем!..»
Из-за угла барака появлялась ослиная
морда, потом и сам маленький ослик на тоненьких
ножках, запряжённый в большую телегу. На телеге
ящики, на большом восседал загорелый, обросший
рыжей щетиной мужик Сабир, он и орал свое неиз-
менное «Тряпки, галоши!» Реможник останавливал
ослика между бараками, а может быть и не останав-
ливал — ослик сам знал, где надо останавливаться.
Женщины с узлами потянулись к приехавшему
реможнику. Санька потащил к телеге узел и по-
рванные шахтерские сапоги. Занял очередь. Сабир
открыл крышку ящика поменьше, изнутри она об-
клеена цветными картинками. Женщины стали за-
глядывать в ящик и шумно галдеть. В нем был неиз-
менный набор игрушек: керамические свистульки в
виде птичек и рыбок, плюшевые мишки и зайчики,
тряпичные куколки, целлулоидные пупсики, пира-
мидки из деревянных цветных колечек, воздушные
шарики, женские платки, гребенки…
Санька не знал, чего же ему выбрать. Глаза раз-
бегались. Реможник на глаз определил вес барахла
и кинул тряпки в большой ящик, порванные сапоги
кинул отдельно.
— Ну, а тебе чего, хлопец? — спросил он Саньку.
Голенастая Людка, прискакавшая на зов ремож-
ника, горячо зашептала:
— Сань, а Сань, купи мне вон ту куколку!..
— Куколка дорогая, — хотел отделаться мальчишка
от приставучей Людки. — Я тебе пупсика куплю…
— Саня, у нас ремков нет, мы уже все сдали.
И галошей тоже нет… Пупсика мне не надо, купи
куколку, а-а… У-у, жадина-говядина!..
— Да не скими ты!..
В итоге Санька купил Людке маленькую куклу с
красивыми глазами, себе купил петушков на палоч-
ках и свистульку-птичку, матери же он выбрал не-
сколько белых платочков. Рыжий Сабир дал ему еще
немного мелочи — несколько металлических монет.
Хороший человек этот реможник! Особенно вкусны
эти леденцы на деревянных палочках. Двух петушков
он дал Людке, которая тут же принялась их сосать.
Затем они стали гладить спокойного и доброго, с
большими влажными глазами ослика. Тот потянулся
губами к петушку-леденцу, Людка со смехом отско-
чила. Она все-таки сжалилась над животным и про-
тянула ему петушка. Тот, не долго думая, осторожно
взял леденец и принялся хрумкать.
— Хороший ослик! — сказала Людка. Другие де-
тишки тоже стали предлагать ослу леденцы. Тот не
отказывался, хрумкал себе и хрумкал.
Реможник закрыл свой волшебный ящик и поехал
дальше, крича «Тряпки, галоши! Тряпки, галоши!..»
Санька заскочил домой, оставил платки, мелочь,
выскочил обратно на улицу.
— Людка, пошли в разрез!
— Зачем?
— Я немцев хочу посмотреть.
— Зачем это? Ты их хочешь убить? — испуганно
спросила Людка, перестав сосать леденец.
— Дура. Просто посмотреть… Людка, ну пошли…
— Ладно, пошли. Мне надо Маньку попасти.
Людка тряхнула жидкими косичками и убежала в
стайку за козой. Коза Манька бодро засеменила к
разрезу, ребятишки еле поспевали за ней. Встретился
Илька со своей неизменной скрипочкой в футляре.
— Илька, пошли с нами!
— Не-а, мне надо сольфеджио заниматься, — Иль-
ка виновато опустил глаза. Санька насупился — вдруг
немцы работают еще в штольне, и Илька пригодился
бы, как-никак знает немецкий.
У Морозова давно была мысль навестить немцев.
Зачем, он и сам толком не знал. Притягивала его эта
штольня, где работали немцы. Илька поотнекивался,
но как отказать другу? Пошли в разрез втроем, не
считая козы Маньки.
Прошли место, где Кудлыч ранил штурмбан-
фюрера. Людка испуганно прижалась к Саньке. Иль-
ка тоже весь сжался, узнав злополучное место. Также
курился шахтовый газ.
Возле штольни остановились.
Людка села у входа на бревно, держа козу на веревке.
Она явно трусила, да и мальчишки входить в штоль-
ню побаивались. Никого нет.
— Чего, Илька, боишься? — спросил Санька.
— Боюсь.
Санька решительно сказал:
— Да не бойся ты. Пошли посмотрим.
Входить в штольню не пришлось. Из черного её
зева послышались звуки губной гармошки, и из неё
вышел военнопленный. Он был худ, белобрыс. Не-
мец оторвал от губ гармошку и что-то крикнул по-
немецки в глубь. Белобрысый вышел из штольни и
заметил ребят. Он заулыбался и крикнул:
— Прифет, киндер!
Ему не ответили. Немец оказался незнакомый.
Он бесцеремонно подошёл к ребятам, сел на землю.
Снова что-то заговорил, стал развязывать шнурки на
ботинках. Сняв ботинок, вытряхнул из него землю,
что-то сказал, улыбаясь. Потом показал пальцем себе
в грудь.
— Киндер, киндер, я — Йохан. А фи?
Пацаны молчали. Немец засмеялся, увидев как
упрямая коза резко потянула Людку в сторону, та
еле-еле удержалась на ногах.
— Што это? Коза? — спросил немец, улыбаясь.
— Это коза Манька, — ответила Людка, наматы-
вая веревку на кулак. — Она очень упрямая.
Немец засмеялся:
— Отшень упрямый коза!..
Из штольни вышли еще военнопленные. Санька
узнал их, это были немцы, которых старшие пацаны,
когда расстреливали штурмбанфюрера Эбингера, свя-
зали и оставили в штольне. Вот вышел, чуть прихра-
мывая, симпатичный курносенький Курт. Мордатого
Рудольфа Майера что-то не видно. А вот и противный
Гюнтер. Увидев пацанов, тот долго и неприязненно
смотрел на них. Курт же, наоборот, узнав ребят, по-
дошел, шутливо поднёс ладонь к голове, сказал:
— Гутен таг, товарищи!
Руку подавать поостерегся, мало ли как пацаны
могли отнестись к его выходке. Приветствие Курта
понравилось пацанам. Немцы стали говорить меж-
ду собой по-своему. Курт принялся рассказывать
Йоганну, как пацаны их связали, как Гюнтер от зло-
сти грыз веревки, чтобы освободиться, а один рыжий
киндер дал ему за это несколько пинков под зад, а
его, Курта, мальчишки чуть не пришибли бревном.
Эту историю Курт неоднократно рассказывал Йоган-
ну. Курт рассказывал смешно, в картинках, а его на-
парник Йоганн слушал, грустно улыбаясь.
Робкий Илька склонился над ухом Саньки и стал
переводить:
— Бедные дети, сказал Курт. У них отцов убили
на фронте. Я вот тоже не знаю, как там моя семья.
Живы ли мои братики… детки…
— Он не врет? — спросил Санька.
— Да не думаю. Еще он сказал, что перед детьми
он не виноват. Не он затеял эту войну. И он не убил
лично ни одного советского солдата. Он работал ме-
хаником. А вот сейчас своим трудом помогает раз-
бить этого полоумного Гитлера…
Курт полез в карман и вынул из него завернутую в
бумагу маленькую фотографию. С теплотой в голосе
сказал:
— Майн киндер. Майн Карл, майне кляйне Каро-
лина, — глаза Курта подёрнулись печалью.
Ребята стали с интересом рассматривать детей
Курта — девочка Каролина в светлом кисейном пла-
тье, с белыми волнистыми волосами и с огромным
бантом, а мальчик в гольфах и шортах, с аккуратной
белой челочкой.
Военнопленный Йоганн вынул из кармана губную
гармошку, кинул взгляд на пацанов. Он давно при-
метил скрипку у Ямпольского и спросил, коверкая
слова:
— Ты, мальтщик, играешь на этом инструменте?
Илька холодно ответил, опустив глаза:
— Да. Играю.
Ответил по-немецки. Йоганн удивился — его не
расстреливали, он впервые услышал, что еврейский
мальчик разговаривает на его родном языке. Ильке
неохота разговаривать с немцами, хотя те вроде бы и
не похожи на убийц. Вроде нормальные люди…
Йоганн горестно вздохнул, поднёс к губам гар-
мошку и заиграл немецкую народную песенку.
Коза Манька подошла к немцам, понюхала Курта,
потянулась к играющему на гармошке Йоганну. Курт
засмеялся, сорвал травинку и дал её пожевать козе.
Курт спросил по-немецки Ямпольского:
— Тебя как зовут?
— Илья.
— Вот, Илья, слушай: мы, немцы, виноваты перед
вами, особенно перед Россией… Ты уж не обижайся…
Илька, насупившись, слушал.
— Народ немецкий не виноват. Это его безумные
вожди почему-то всё лезут на Россию… Идиоты. Ты,
я вижу, мальчик хороший и интеллигентный. Ты жи-
вешь здесь?
— Мы с Украины.
— Житница. Хлеб, молоко… — задумался Курт и
посмотрел на козу Маньку, щипавшую траву. Он об-
ратился к смешливой Людке: — А ты, девочка, здеш-
няя? Тебя как зовут?
Илька перевел.
Людка сказала:
— А меня зовут Людка. А вас как зовут?
— А меня зовут дядя Курт.
— А я пасу козу Маньку. У неё знаете сколько мо-
лока? — и засмеялась. — Я сейчас её подою и угощу
вас молоком, дядя Курт. И вас, дядя Иоганн. Козье
молоко очень вкусное и полезное.
— О-о! Цигенмильх! — рассмеялся общительный
Йоганн. — Это отшень здорово!
— У вас есть банка? — спросила Людка.
Илька долго не мог найти нужных слов, чтобы
перевести.
— Банка? — улыбнулся Курт. — Надо поискать.
А-а, банки нет. Котелок есть. — Курт собрался сбе-
гать за котелком в штольню, как тут послышалось
тарахтенье трактора.
Трактор притащил к штольне железные сани, гру-
женные тесом. Приехавшие русские рабочие приня-
лись скидывать тес на землю. Из штольни вышли
длинноносый Гюнтер и Майер. Гюнтер замахал ру-
ками, заорал по-немецки:
— Эй, фройнд Нейман, Йохан, работать! Шнель!
Шнель!..
— Извини, фройляйн Люда, кляйне мэдхен! Зовут
работать. Млеко будем пить в следующий раз, — ска-
зал Курт, направляясь к саням. — Ауфидерзейн!..
И веселый Йоганн тоже поторопился к штольне.
— Они не фашисты, — сказал Илька Ямпольский,
помолчав.
Морозов ничего не ответил на его слова.
Санька после этого еще раз наведался в штоль-
ню. Его преследовала мысль посмотреть на немцев,
а если удастся, то и поговорить с ними. Пошли, как
и в первый раз, втроем: он, Илька и Людка. Немцев
не было. Прошли штольню до конца. Наверху — лам-
почки тусклые светят, внизу — рельсы для вагонеток
проложены. Тишина пугала. Полумрак, таинствен-
ность, сверху капает вода. Штольня прорублена до
откаточного штрека; в месте стыковки поворотный
круг для вагонеток. Интересно. Прогрохотал мимо
электровоз с гружёными вагонетками. Идти дальше
по штреку побоялись. Немцев нет, и шахтеров что-то
не видно.
— Они работают в забое, — пояснил Санька.
— А мне совсем не страшно в шахте, — сказала
Людка. — Вырасту, тоже в шахту пойду работать.
Илька бодрился, ему тоже было все интересно, он
был горд тем, что попал в шахту, не всё же на скри-
почке пиликать.
Из темноты появился усатый грязный шахтер, это
был путеремонтный рабочий. Очень удивился, когда
увидел в шахте детей. Заорал: «Как вы сюда попали,
черт побери?! Через штольню? А ну мотайте отсю-
да!..» Короче, выгнал их усатый дядька.
Ночью, прижимаясь к матери, Санька рассказал
ей о том, как побывал в шахте. Мать не стала ругать
сына. Пожурила немного.
— Эх, шахтерёнок ты мой, хватит болтать. Спи
давай. Утро вечера мудренее…
Но Санька долго не мог уснуть. Он слышал, как
в ночной тиши глубоко под землей работают люди:
вот глухо прошел электровоз, вот застучал отбойный
молоток — тук-тук-тук, тихо-тихо, но слышно.
— Мам, а мам, — негромко позвал Санька. — Ты
спишь, мам?..
Мария не ответила. Она спала, уработавшись в
шахте.
Глава 32
Из особого отдела областного управления НКВД
приехали два опытных следователя — «важняки»: по-
жилой полковник Зарудный с тихим вкрадчивым го-
лосом и молодой щеголеватый капитан Гусенков.
Полковник вел себя осторожно; суетился, в основ-
ном, капитан, бегал из кабинета в кабинет в новых
скрипучих сапогах. Эти скрипучие сапоги действовали
майору Веселухину на нервы. Он спросил у капитана:
«Где вы раздобыли такие музыкальные сапоги, това-
рищ Гусенков?» Но тот юмора Веселухина не понял—
промолчал, усмехнувшись и показав белоснежный ряд
зубов.
Особисты успели побывать в старом разрезе, где
осмотрели штольню и место расстрела немцев. Ва-
лерку Кудлыча полковник Зарудный приказал при-
везти для беседы и проведения очной ставки. Об
Эбингере, кстати, уже сообщили в Москву. Оттуда
пришёл приказ заняться этим, якобы штурмбанфю-
рером, вплотную.
В разговоре с Петровым майор Веселухин заме-
тил:
— Чего-то мы долго возимся с этим немцем. Дав-
но дело пора закрыть. В чем загвоздка, лейтенант?
— Всё по-прежнему. Не признается герр эсэсо-
вец ни в чем. Ошибочка, говорит, вышла. И никого,
говорит он, не расстреливал, белорусские деревни
не жег, евреев не уничтожал, а работал интендан-
том.
— Чего он дурак, признаваться. Бери, Петров, ма-
шину и вези этого парнишку Кудлыча сюда. Будем
проводить очную ставку.
Машины Петров не нашел, потому сел в «черный
ворон». Вначале Петров заехал на шахту, но там Ва-
лерки не оказалось, тогда он поспешил в землянку.
По дороге встретил рыжего Пестрикова.
— Эй, Рыжий, Пестриков, как там тебя, Кудлыч
где? — спросил лейтенант, высунувшись из кабины.
Рыжий перепугался не на шутку, он подумал, что
«черный ворон» прибыл за ним. Но бодро ответил:
— Он к Федотычу пошел!
Кудлыч не удивился, когда рядом притормозил
милицейский грузовик.
— Давай по-быстрому! Садись в кабину. Поедем
на очную ставку с немцем.
Валерка забрался в тесную кабину. Грузовик за-
тарахтел в городской отдел милиции. Помолчав, лей-
тенант обратился к подростку:
— Хочу, Валера, спросить. Почему ты сразу не об-
ратился к нам, как только узнал нациста?
Кудлыч грустно усмехнулся:
— Жди когда вы разберетесь… И я был не уве-
рен— поверите вы мне или нет…
— Ну это ты напрасно, — протянул лейтенант.
Валерка замкнулся и до конца пути не проронил
ни слова.
Эбингера ввели в камеру для допросов, усадили
на табурет у голой стены. Он в нательной рубахе, из-
под которой проглядывали белые бинты. Стал хму-
ро разглядывать сидящих напротив. Бывший офицер
СС выглядел неплохо, он оправился после операции,
взгляд его был по-арийски уверенным и настырным.
Офицеры примостились за небольшим столиком.
В центре — сухопарый полковник из управления, с
краю примостились лейтенант Петров и переводчик.
Допрос вел капитан.
— Заключенный Герман Эбингер, когда и где
вы попали в плен? — спросил щеголеватый капитан.
Переводчик перевел.
— В конце 1941 года, — уверенно ответил военно-
пленный. — В ноябре месяце.
— Место?
— Это было в Белоруссии. Место со сложным на-
званием. Я его не помню.
— С какого времени служили в войсках СС?
— В СС никогда не служил. Служил интендан-
том в общевойсковой части. Занимался снабжением.
В военных операциях не участвовал.
— Ваше звание?
— Самое низшее, — улыбнулся допрашиваемый.—
Ефрейтор. По-вашему это, кажется, сержант.
— Как у Гитлера, — усмехнулся капитан Гусен-
ков.— В самом начале войны, в августе, где находи-
лись? На территории Белоруссии?
— В это время я был в командировке, на терри-
тории Австрии. В Белоруссии меня не было. Работа
снабженца, знаете… — Эбингер снова слегка улыб-
нулся. — Приходилось туда-сюда мотаться…
Эбингер держался уверенно. Капитан склонился к
уху полковника:
— Хорошо долдонит! Как попка.
Сухопарый полковник, молча слушавший допрос,
вдруг подал голос:
— Эсэсовец — самый честный человек на свете.
Эсэсовец не врет, не ворует… Это сказал ваш шеф
рейхсфюрер Гиммлер. — И ехидно добавил, уже от
себя: — Он только убивает.
Набычившийся Эбингер пожал плечами, снисхо-
дительно усмехнулся, выслушав перевод.
— Воинская часть, где служили?! — выкрикнул
капитан.
— 36-ая мотопехотная часть вермахта.
Полковник сухо заметил:
— У нас есть сведения, что вы служили в эсэсов-
ской дивизии «Викинг». Но это особый разговор, и
мы продолжим его в другом месте.
Капитан зыркнул на допрашиваемого, кивнул го-
ловой и приказал часовому:
— Введите Кудлыча!
В камеру ввели Валерку Кудлыча. Он встал на-
против Эбингера. Валерка был бледен, пальцы сжал
в кулаки так, что ногти впились в кожу. Появление
Кудлыча Эбингер встретил спокойно и разглядывал
мальчишку без злости, скорее с любопытством. Офи-
цер СС предполагал, разумеется, что сейчас введут
этого мальчишку, сына советского офицера, которо-
го он расстрелял. Обычная процедура. Да мало ли
кого он расстреливал и убивал? Но офицера Кудлыча
Эбингер почему-то запомнил.
Капитан задал вопрос:
— Вам знаком этот молодой человек?
— Да. Он хотел меня убить.
— Убить? За что же?
— Не могу знать, господин следователь.
— Раньше встречались?
— Никак нет. Никогда.
— Вспомните, заключенный Эбингер, где вы рань-
ше видели этого парня!
— Нигде. И никогда.
Капитан обратился к Кудлычу:
— Вам знаком этот человек?
— Да.
— Где и когда вы увидели его впервые?
— Белоруссия, хутор Криница, близ города Гродно.
Переводчик перевел. Эбингер хорошо изобразил
удивление:
— Майн гот! Никогда там не был!
— Врешь! Был! — крикнул Валерка. — Ты убил
моего отца и сжег хутор! Ты сжег всех моих родных!
— Уведите свидетеля! — махнул рукой капитан ча-
совому. И обратился к военнопленному: — Значит,
не убивал никого? И славянские села не жег, герр
интендант?
Эбингер выдержал взгляд следователя, изобразил
улыбку.
— Это какое-то недоразумение, господин офицер.
Полковник негромким будничным голосом обра-
тился к подследственному:
— Военнопленный Эбингер, этот мальчик не мо-
жет лгать. Он узнал вас. Зря вы прикидываетесь ду-
рачком. Это так несолидно. Зачем вы лжете?
Допрашиваемый иронично выслушал полковни-
ка, с улыбкой ответил:
— Мальчики, уважаемый полковник, тоже гово-
рят иногда неправду. Или он просто ошибся. Бывает
такое.
Капитан не выдержал наглости эсэсовца. Встал,
подошёл вразвалочку к немцу, склонился к само-
му его лицу, всмотрелся пристально в светлые глаза.
Тихо сказал:
— Ты у меня заговоришь, сука!
Он ударил снизу и сбоку. У немца потекла кровь
из рассечённой губы. Но он не утерся и спокойно
продолжал смотреть на следователя.
— Уведите! –капитан вынул платок из кармана и
брезгливо вытер кровь на руке.
После очной ставки, уже в кабинете, майор Весе-
лухин, заметил особисту:
— Нет, этот ничего не расскажет. Твердый оре-
шек. Образцовый фашист. Не расколете вы его.
— Расколем. Не таких кололи. Вытряхнем из
него все! Товарищ Веселухин, мы получили очень
интересные данные об этом типе. В плен этот
Эбингер попал без документов. Может, действи-
тельно, пропали, а может, так было задумано. Так
вот, никакой он не Эбингер, и тем более не интен-
дант. Надежный источник сообщил, что он офи-
цер СС очень высокого ранга и вращался в кругах,
близких к самому фюреру. Якобы сам рейхсфю-
рер СС Гиммлер является его ближайшим другом.
Возьмем в разработку. Проверим все. Он может
вывести нас… У-у-у!.. — следователь Гусенков не
договорил и присвистнул. Так что мы забираем его
в тюремный изолятор. Ну а там, видимо, им зай-
мется сама Москва.
— Желаю успехов! — сказал Веселухин.
Глава 33
Рыжий Пестриков нервничал. Нервничать было
отчего — его друга и командира арестовали. Рыжий
пошел к голубятне Саночкина.
— Чего такой тухлый? — спросил Саночкин.
— Валерку Кудлыча арестовали.
Тот присвистнул, спросил:
— Это который из Белоруссии? Чего он натворил?
Он же не урка.
— Да так. Ничего… — замялся Пестриков.
— За «ничего» советская милиция не арестовыва-
ет. А-а!.. — догадался Саночкин. — Это он же немцев
стрелял!..
Рыжий не удостоил ширмача ответом и рванул к
Кореневу, показавшемуся между стаек.
— Корень, чего делать-то будем? Командира за-
брали! И нас заметут!
— Как забрали? Я сам видел — лейтенант не аре-
стовал его.
— Арестовал! Арестовал! — зашумел Рыжий. — Ты
идешь его выручать или нет?
Коренев почесал затылок. Добродушно сказал:
— Да я не могу. Я к отцу на шахту пошёл. Еду по-
нёс. Он вторую смену работает…
— Еду? Давай сюда! — Рыжий беспардонно выхва-
тил узелок с едой. — Отцу не носи. Я это командиру
в тюрягу унесу. А отцу скажи: так, мол, и так, какие-
то хулиганы узелок отобрали… Всё, можешь идти на
свою шахту!
Рядом раздался тонкий голосок Ильки:
— Рыжий, а можно я с тобой пойду!
— Ямпольский? Ну ты даёшь! Откуда ты взялся?
Куда это ты собрался, музыкант? Ты знаешь, куда я
пошел?
— Знаю. Ты пошёл выручать командира Валерия
Кудлыча.
— Хм, — Пестриков задумался, а когда вновь ки-
нул взгляд на Ямпольского-младшего, то увидел сто-
ящего рядом с ним Равильку Сабирова.
— Мы все пойдём выручать командира! Я тоже с
вами пойду! — сказал Равилька.
— Нет, — отрезал Рыжий. — Мне ещё татарина
не хватало. Ты посмотри на себя, у тебя же рожа
бандита!
— Сам ты бандит! — вспылил Равилька. — От бан-
дита и слышу!
— Ладно ты, татарин, не вякай! Посмотри лучше
на себя. Как ты одет. Да тебя сразу в каталажку за-
метут, как только ты появишься в НКВД.
Пестриков бросил взгляд на увальня Коренева,
который все еще топтался возле.
— Раскулаченный, я же тебе сказал — иди на шах-
ту! Мы с Ямпольским сами справимся.
Пестриков и Илька Ямпольский отправились в
милицию. Идти далеко, несколько километров. Под-
вернулся Лобода на своем грузовичке.
— Эй, шпана, прыгай в кузов!
Лобода довез мальчишек до центра. И вот пацаны
стоят перед большой деревянной дверью — чистень-
кий Илька со своей неизменной скрипкой и возбуж-
денный, как всегда, Пестриков.
— Так-так! — бросил Пестриков. — Ты, Илька,
держи скрипочку поаккуратней. Я принимаю «вы-
ражение», и мы пошли. Раз пошли на дело я и Раби-
нович… Тук-тук! Можно?..
На них смотрел в окошечко суровый милицио-
нер.
— Вы к кому?
— Мы к лейтенанту Петрову.
— Зачем это?
— Как это «зачем?» Поговорить надо.
— О чём это поговорить?
— Ну, вы понимаете… Тут случилось такое
дело…
— Какое дело? — ещё больше посуровел дежурный.
Илька отстранил Рыжего и бойко сказал:
— Товарищ милиционер, у нас сведения большой
государственной важности. Мы пришли сказать об
этом лейтенанту Петрову.
Дежурный осмотрел «мамсика» Ильку, перевел
взгляд на скрипку в футляре. Широкое его лицо по-
добрело. Хмыкнул.
— Дело большой государственной важности. Ты
смотри… — Он крикнул куда-то вглубь коридора:—
Лопухов! Лопух!.. Позови-ка там Петрова. Скажи,
что к нему тут делегация пришла. Из детского сада!
При словах о детском саде Рыжий было дернулся.
В коридоре показался лейтенант Петров. Подошел,
сказал дежурному:
— Пропусти ко мне!
Мальчишек провели в кабинет, где сидел и майор
Веселухин. У Петрова хитро блестели глаза. Он при-
гласил мальчишек сесть. Веселухин уставился на во-
шедших. Пестриков сел поудобнее на стул.
— Кудлыч у вас, товарищ майор? — спросил он
Веселухина.
— Ну допустим, что у нас. И что с того? Ты бы,
молодой человек, вначале представился — как зовут,
зачем пожаловал.
— Я-то? Я — Рыжий. То есть, извините пожалуй-
ста, я — Пестриков Василий Григорьевич, одна ты-
сяча девятьсот двадцать седьмого года рождения.
— Ну и что ты нам скажешь, Пестриков Василий
Григорьевич?
— А то, что Валерий Кудлыч не виноват. Выпу-
стите его! Я стрелял в немца!
— Ты? Точно ты?
— Я! Я стрелял в этого фашиста и ранил его в руку
и живот!
— Да-а? Это для нас большая новость, — майор
оживился, подался вперед. — Расскажите поподроб-
нее, пожалуйста…
Рыжий не почувствовал иронии майора и начал
рассказывать.
— Значит так. Подхожу я к этому бугаю и ба-бах
ему прямо в живот. А до этого мы ему, этому фаши-
сту, приговор зачитали: именем Советского Союза,
именем народа, именем шахтеров Краснознаменного
города Копейска, именем матерей, вдов и сирот при-
говаривается к смерти фашистский захватчик Гер-
ман Эбингер!
Майор посуровел.
— Хорошо рассказываешь. Текст приговора кто
сочинял?
— Сочинял я.
— Молодец, хороший приговор, — похвалил май-
ор. — А это что у тебя?
— Да мы тут узелок с едой Валерычу собрали.
Майор перевел взгляд на скромно стоящего Ильку.
— А тебя как зовут?
— Илья Ямпольский.
— Тоже участвовал в расстреле фашиста?
— А как же. Тоже, — важно сказал Илька.
Майор Веселухин усмехнулся, покосился на
скрипку.
— На скрипке играешь? Так вы, наверное, при-
говор свой под звуки скрипки зачитывали? Ладно,
это шутка. Бери, Пестриков, свой узелок и передай,
так уж и быть, подследственному Кудлычу. Рядовой,
проводи Пестрикова.
Майор шепнул что-то на ухо рядовому милицио-
неру, а Ильке сказал:
— Ты, мальчик, останься.
Рядовой повел Рыжего в подвал.
— Заходи! — сказал он, открывая тяжёлые запоры
и запуская в камеру Рыжего. Запоры закрыл снова.
— Валерыч! Командир! — зашумел Пестриков, за-
ходя в камеру.
Камера темная. Каменные стены. Вверху оконце,
забранное решёткой.
— Я тут тебе пожрать принёс, — сказал Рыжий,
развязывая узелок. Осмотрел камеру, бросил: — Вот
легавые! Тебя, сына фронтовика, в каталажку броси-
ли. Вот суки-и!..
А наверху Веселухин продолжал беседу с Илькой
Ямпольским.
— Илья, так ты Ямпольский? Софья Абрамовна
Ямпольская не твоя мама будет?
— Моя, — гордо сказал Илька.
— Как же ты, Илья, такой хороший интеллигент-
ный мальчик, а занялся такими делами... — Весе-
лухин махнул в сердцах рукой. — А-а!.. Ну вот что,
Илья, ты иди домой, пока еще не стемнело. Скри-
почку не забудь. Береги её. Инструмент очень неж-
ный. Впрочем, подожди…
Веселухин сел за телефон.
— Машина свободна? Давай к выходу!..
Илька обратился к Веселухину:
— Товарищ милиционер, Кудлыч хороший.
— Знаю, мальчик.
— А зачем вы его задержали?
— Мы его отпустим. Не переживай. Вот разбе-
рёмся и отпустим. — А лейтенанту Петрову майор
сказал: — Проводи мальчугана.
Лейтенант Петров взял Ильку за руку и повел к
выходу.
— Товарищ лейтенант, — спросил мальчишка. —
А как же Пестриков? Я же должен его подождать.
— Пока он побудет у нас. Мы еще должны с ним
побеседовать.
Лейтенант вывел Ильку на улицу, усадил в каби-
ну рядом с шофером. И Илька Ямпольский поехал
домой в свой поселок на милицейской машине под
названием «черный ворон».
Майор Веселухин мерил шагами тесный кабинет.
— Артист этот Пестриков, — сказал он. — И врет
складно.
— Врать он мастак, — подтвердил лейтенант. —
Но молодец — пришёл спасать друга. Думаю, надо
отпускать пацанов.
— Ну это как полковник решит.
Полковник особого отдела Зарудный во всем
разобрался. Он размышлял об Эбингере. Отпускать
Кудлыча не спешил. Лейтенант Петров решительно
вошел в кабинет.
— Товарищ полковник, можно обратиться?
— Обращайтесь.
— Что будет с арестованным парнишкой? Его бы
надо отпустить…
Полковник-особист затушил папиросу в пепель-
нице, поднял холодные глаза на Петрова.
— По закону его надо судить.
— Да он же несовершеннолетний.
— А что, у нас правосудие не распространяется на
несовершеннолетних?
Лейтенанту стало обидно за Валерку Кудлыча и за
себя тоже. Он резко сказал:
— Кудлыч не преступник и никакой не правона-
рушитель. Он…
— Да знаю, лейтенант. Знаю! — оборвал его пол-
ковник. — Все знаю. Майор Веселухин всё объяснил.
И у нас тоже мозги есть. Отпускай пацана. Никакой
вины за ним нет.
— Есть отпустить! — отдал честь лейтенант Петров.
А в камере Пестриков обеспокоено спрашивал
Валерку:
— Тебя били? Пытали?..
— Ох и дурак ты, Васька, — улыбнулся Валерка. —
Чего им меня пытать. Я сам все рассказал.
Загремели засовы. Дверь в камеру открылась. За-
глянул охранник, сказал строго:
— Подследственный Кудлыч, на выход!
Валерка шагнул к двери. Охранник заорал Ры-
жему:
— И ты на выход! Чего стоишь?!. Выметайся! Оба
выметайтесь!..
Вышли из камеры, прошли коридором.
— А где этот Ямпольский? Этот скрипач? — спох-
ватился Рыжий.
— Давай, давай! — нетерпеливо подтолкнул часо-
вой.
— А я думал — хана нам! — засмеялся Рыжий, вы-
ходя из помещения НКВД. — Есть правда на свете!..
Ильки не было. Колючий ветер гнал по улице
желтые листья, рябил воду в большой луже. Прое-
хал «говночист» на своей бочке с ведром на длин-
ном шесте. Было тоскливо и неуютно. Чувствовалось
дыхание осени. Где-то в ветлах закаркала некстати
ворона.
— Эх, сейчас бы пистолетик! — сощурился Ры-
жий. — Жахнуть бы!..
Кудлыч молчал, углубившись в свои думы….
…продолжение следует…
Свежие комментарии