Расстреляна вместе с прихожанами...

 

                ПО  ТУ  СТОРОНУ  РАЗУМА.

        Мало тебя били? Мало тебя кромсали и рвали? Мало секли? «Уму, разуму» учили. Пытались  умертвить тебя и мысли твои истребить, книги твои в пепел превратить и слово о тебе вытравить, и другими словами заселить, память выскоблить и выморить, чтобы только один  лист, не писанный  остался.

        Неведомым чудом ты спаслась. Не мало твоих по тюрьмам и лагерям разнесли. Нет, наверное, страшнее судьбы твоей и нет сильнее стойкости твоей. Неужели доля твоя на земле, где ты  прижилась среди любви и веры, укрываться от глаза тёмного. С чужой земли, словно невесту дорогую тебя привезли. Не померкла твоя красота, а ещё больше расцвела, будто та земля чужбиной и силком для тебя была, а новая родной стала, на которой ты ещё краше проросла.  

        Хвала тому и поклон великий, кто привёз, но ещё больше хвалы и низкого поклона тем, кто не отверг тебя, а принял, как свою. Не сразу прижилась ты и крови немало из-за тебя пролили, но устояла ты и не уронила святости своей и от слова своего не отреклась.

        Душа твоя  не в золоте твоём, серебре и камнях драгоценных, а в  духе  щедром, который ты не по мере давала, а кто, сколько мог, столько и брал. Шли  к тебе, чтоб  слово своё благодарное сказать и от тебя твоё слово неизречённое  в душу принять.

        Даров ты не требовала и не просила. А что вольно давали, то и брала. А за дар, сердцем отданный, светом и духом наполняла. Уходили от тебя с верой неиссякаемой, душой лёгкой и светлой, и со слезами  благодатными.Сколько милости  ты внесла. А сейчас смотрю на тебя. Вижу в душе своей красу твою, а глаза туманом застилаются,  голова от боли разрывается. Верила ты, что безвозвратно ушло время, из которого изгоняли тебя, а оно вернулось душой замутнённой.

        Кто же тебя на камни  рассёк, стёр с земли, оставив пустырь один. Знать бы кто. Не убил бы его, а проклял бы, но не  словом, высказанным. Имя его на твоих рассечённых камнях написал бы и на то место, где ты стояла, поставил бы их.  Чтоб не боль, а совесть по нему прокатилась, чтоб  знали все его, на что он руку поднял, на что посягнул.

    ***       ***      ***       ***       ***       ***

           Не было церкви в моём посёлке, а потом поставили. По дворам деньги собирали. Не скупилась рука, а последнее отдавала. Да ещё и благодарила, что брали. Иконы, дедовские и прадедовские, в потемневших окладах и с цветами из фольги отдавали. В доме малость оставляли, потому что знали, что дом для хозяйства, а церковь для духа.                           Выстроили её мужики посёлковые топорами, пилами, да мастерками в подмоге с бабами и ребятишками на самом высоком месте в парке среди сирени, чтобы видели, что не затоптали веру, а вернулись к ней. Деньги мужики за работу не брали, знали, что возвратиться всё благодатью. Не блистала ни роскошью она, ни позолотой, а была в простоте поселковой.

         Не крестом и колоколами позолоченными высматривалась. С белого камня, да с лесного дерева, которое росло на берегу Донцу, сладили её. Никого не выгоняла, всех принимала. На злословие добром отвечала. Опущенные, затемнённые, опустившиеся и отчаявшиеся головы поднимала и на путь разума наставляла.

         А зашумела, загудела, вспыхнула и взорвалась Украина. Ударили со шляха  и обломали крест, и колокола разнесли, и иконы разметали.

      Не то так тяжко, что камни одни остались, а то тяжко, что души ненавистью наполнились....