Интеллигент

 

     Было это в конце семидесятых годов прошлого века. Послали нас, институтских служащих, на сбор хлопка.

Большая часть работников жила на месте сбора, а женщин, имеющих малолетних детей, возили автобусами за сто километров от Ташкента.

     Разместили нас в колхозном детском саду, но куда детей дели, не знаю.

     Однажды вечером захожу я в общежитие, смотрю, ребята сидят около ведра, колют и едят грецкие орехи.

Молоток был один на всех, и они кололи поочередно.

     Что до меня, то я не стал ждать своей очереди. Просто положил поварскую доску на стол и стал колоть орехи ладонью.

    Олегу Марченко это не понравилось, так как я успевал съесть раза в два больше орехов, чем он. Тогда он заявил, что не стоило мне выкаблучиваться своим каратэ, просто орехи тонкокожие.

     Я предложил ему расколоть несколько штук, но он только ладонь отбил и других повеселил.

     Тут его занесло и он предложил расколоть орехи, которые он привезет из дома. Если я десять штук расколю, то он поставит литр водки. Я согласился, но предложил спорить на два литра, к большому удовольствию окружающих.

     Через несколько дней он привез с полкило орехов. Я сразу определил, что орехи горные, и что он на то и рассчитывал, что их толстую шкуру я не проломлю.

Вечером все собрались около нас и ждали с интересом продолжения.

     Принес я с улицы массивную толстую железяку и положил на стол. Потом стал колоть эти орехи.

     Короче, из всего количества я не расколол штук двенадцать, и все признали, что он проиграл подчистую.

    Выложил он двадцать рублей, и мы стали думать, как их отоварить.

     Тут я вспомнил, что мой хороший товарищ, Аркадий Гольденберг, едет в Ташкент на штабной машине, и завтра должен к вечеру вернуться. Я его нашел, вручил деньги и попросил купить два литра водки и консервы на сдачу.

     На следующий вечер мы все с нетерпением ждали его приезда. Наконец он вошел, но предчувствие мне подсказало, что сейчас что-то будет…

     В руках у него кроме маленькой сумки ничего не было.

Стараясь сдержать волнение, я спросил: Что, в штабе отобрали?

     Он удивился и сказал, что все привез. И с этими словами вынул из сумки бутылку марочного коньяку и банку шпрот!!!...

      Мы все чуть на пол не попадали, и стали на него орать, что какие мозги надо иметь, чтобы на восемь человек купить бутылку коньяку. Там денег было на четыре бутылки водки или на пол-ящика вина. Он оправдывался, и говорил, что он свои пять рублей добавил. Что просто хотел, что бы мы хоть раз попробовали, что такое марочный коньяк.

     Заварили мы кофе, влили коньяк и выпили… и ни в голове, ни в ……

      Все-таки решил я ему отомстить. Работали мы рядом на поле, и вот я ему говорю: Я знаю, ты честный человек, и давай мы с тобой поспорим о том, что ты не сможешь два часа не думать о «желтой обезьяне»…

     Зная мои штучки, он сперва опасался спорить, но когда я сказал, что спор на интерес, то со смехом согласился, сказав, что моя обезьяна ему не нужна, и думать о ней он не намерен.

     И вот работаем мы рядом, он шутит, смеется, и, вдруг, его буд-то колодит. Замрет, а потом на часы смотрит.

     Вечером подходит он ко мне и заявляет, что проиграл, и просит снять с него эту чертовщину…

    Ладно, говорю, так и быть, не думай о желтой обезьяне…

    Утром он мне говорит, что у меня ничего не получилось, и он опять думает…

    В конце концов, я его пожалел, и сказал, чтобы он два часа не думал о том, что водка хуже коньяка…

    Он и сам про это знал, поэтому все обошлось. Напасть эта от него отстала….