Александр Кибальник
Мы из Шахтерского детства
Главы 34…37
Глава 34
Начальником шахты был Юрий Егорович Гро-
мов— коренастый, с брюшком; крупная, рано об-
лысевшая голова с мохнатыми бровями, из-под ко-
торых смотрят внимательные, цепкие глаза. Громов
носил черный горняцкий китель с кубиками на пет-
лицах, черные брюки; зимой носил военную шинель
и каракулевую черную папаху. Привозил и увозил
его на шахту возчик на кошёвке; в кошёвку был за-
пряжён гнедой рысак.
Кабинет у начальника большой, вдоль стен стулья
расставлены, большой стол под сукном с письмен-
ным прибором и телефонами. Перед кабинетом кро-
хотная прихожая-тамбур, где помещался помощник,
тщедушный и ехидный, белобрысый и с длинным
носом.
У Громова шло совещание. Собрались обсудить
дела на шахте все начальники служб. А дела на шах-
те шли неважно в последнее время — то не хватало
«леса», то вагоны под уголь поступали нерегулярно,
то одно, то другое. Но самое главное — не хватало
рабочих рук. Многие шахтеры ушли на фронт, а угля
требовалось всё больше и больше. На шахты приш-
ли работать женщины. Привезли несколько составов
азиатов из Средней Азии. В городе шло лихорадоч-
ное строительство шахт. Устраивались субботники,
строили быстро. В северной части построили не-
сколько шахт с наклонными стволами — так быстрее
и экономичнее. На шахте же, где начальником был
Громов, женщины первыми откликнулись на призыв
навалоотбойщицы Екатерины Подорвановой «Жен-
щины, в забой!»
Громов окинул всех присутствующих зорким оком,
крякнул и продолжил выступление.
— Звонили из Уралугля, требовали увеличить до-
бычу. А как её увеличить? Вы, товарищи, понимаете,
что надежда только на нас. Донбасс оккупирован,
Подмосковный угольный тоже. Уголь для заводов,
железной дороги даем только мы. Вот Кузбассуголь
скоро начнёт уголек добывать. Тогда будет полегче…
Давайте, товарищи, по-деловому и поконкретнее.
Поднялся главный инженер.
— От спецпереселенцев толку мало. Необучен-
ные крестьяне с механизмами работать не умеют. От
азиатов тоже проку никакого. Их только на тяжёлые
ручные работы посылать. Одну врубовую получи-
ли недавно. Мало. Я просил минимум три тяжёлых.
Качающийся конвейер «ДК-15» и «ДК-5», как вы
знаете, установили, функционируют нормально. От-
бойных молотков не хватает, вот беда. По старинке
люди работают — обушком да лопатой. Это не дело.
Горловский завод подводит — не хватает тех же ло-
пат, пик для отбойных молотков, тех же костылей,
накладок…
— Возьмём на заметку, — сухо заметил началь-
ник.
— Далее. Надо внедрять метод Петра Томилова —
двойную зарубку лавы. Экономия взрывчатки, уве-
личение добычи в полтора раза…
— Это разговор особый. Подожди. Скребковый
конвейер почему всё время останавливается? Давай
поконкретнее, а не про метод Томилова, — оборвал
Громов.
Зазвонил телефон. Громов взял трубку.
— Начальник шахты на связи… — он стал отве-
чать односложными фразами: «да», «нет», «подума-
ем», «сделаем».
— Сам Изотов звонил, знаменитый донбассовец.
Он возглавил вновь созданный «Челябуголь». Обещал
приехать и лично показать, как надо работать,— на-
чальник шахты строго осмотрел присутствующих.—
Готовьтесь к взбучке.
(Никита Изотов, прославленный горняк Донбас-
са, возглавил трест «Челябуголь» в мае 1942 года.)
Поднялся с места правая рука начальника шах-
ты— парторг ЦК ВКП(б) Смолин.
— Не умеют работать спецпереселенцы — научи!
Мужики деревенские понятливые. Научатся быстро.
— Да кому учить-то! Десять процентов осталось от
прежнего шахтерского состава! — взорвался главный
инженер.
— Согласен, проблема с кадрами есть. Девушки
пока научились рубильник включать, а в моторах и
двигателях ни бум-бум. Согласен. Но, товарищи, за-
валить план этого года партия не позволит. Спро-
сим строго, в случае чего. В этом году только три
новые шахты в городе запускаем. Новый секретарь
Пилипец за дело взялся по-боевому. Проблем много.
Взрывчатки не хватает, отпалку вести нечем, согла-
сен. Техники не хватает… Но есть люди, есть на кого
равняться. У нас бригада Киреева дает до двухсот
тонн за смену.
— Так вы Кирееву всё и толкаете! Надо и о других
думать! — горячо возразил парторгу начальник до-
бычного участка, нервный желчный человек.
— Государственный Комитет Обороны контро-
лирует положение на шахтах и лично Председатель
Комитета Обороны товарищ Сталин… — парторг ЦК
ВКП(б) хотел что-то ещё добавить, но тут послыша-
лись громкие женские голоса и топот ног. В кабинет
заглянула одна из шахтерок.
Парторг поднял руку и сказал:
— Послушаем женщин, товарищи! Девушки, про-
ходите, проходите!
Девушки-шахтерки шумно зашли в кабинет,
расположились вдоль стены. Одеты кто как, кто в
спецовках, кто в обычных фуфайках.
— Звали? — спросила одна из них, побойчее.
— Хотим послушать ваши предложения.
— А чего, скажем! Отбойные молотки часто не
работают. Компрессор все время выходит из строя.
Лопат не хватает. Вагонетку катишь, а она забурит-
ся— не подымешь её! Рельсы не могут нормально
проложить, стыки плохие. В шахте темнота, грязь!..
— Правильно, Клавка! — поддержали её шах-
тёрки.
Мужчины зашумели, загалдели. Парторг Смолин
подал реплику:
— Нет, нет, товарищи! Послушаем глас трудового
народа! Говори, Семенова…
Но Семенова, будто испугавшись своей смелости,
затихла. Выступила другая, крепкая, мордастенькая.
— Я на шахте третий год роблю. Про механизмы
вы все правильно говорите. А вот вы о нас, женщи-
нах, подумали, товарищи начальники? Нет, не ду-
маете вы о нас. Вы когда баню или душ на шахте
сделаете? Помыться после работы негде! Умотаешься
после смены и топаешь домой грязная, как свинья,
только не хрюкаешь. Дома печку топить, воду греть…
А зимой? Это же кошмар, пока до дому дойдешь, вся
роба смерзнется, колом стоит. А зима-то не за гора-
ми, скоро уже…
Присутствующие стали шумно обсуждать тему.
Начальник и парторг заверили женщин, что к зиме
будет всё же душ с горячей водой на шахте.
Из кабинета выходили, споря и ругаясь.
— А ты останься, — сказал начальник шахты пар-
торгу ЦК ВКП(б) — Тут надо вопрос о подарках
обсудить к годовщине Октябрьской революции. Се-
кретаря комсомольской организации Шмырову при-
гласи и профсоюзника.
В коридоре снабженец Фрейман отбивался от на-
седавших на него женщин.
— Ну нет у меня сапог, нету, дорогие женщины!
Где я их вам возьму, рожу что ли? Всё на фронт идет.
И рукавиц пока нету!..
Глава 35
Валерка, пользуясь моментом, незаметно про-
шмыгнул в кабинет начальника шахты. Подошел к
столу, положил свое заявление. Начальник оторвал-
ся от телефона, машинально подвинул листок к себе,
стал читать. Устало поднял глаза на стоящего перед
ним парнишку.
— Тебе сколько лет?
— Четырнадцать. Скоро пятнадцать будет.
— Не положено по закону. Мал еще. Откуда при-
был? Местный?
— С Белоруссии.
— С Белоруссии, с Белоруссии… — задумчиво
произнес начальник, потерев лысину. — Много вас
тут на шахте шляется. Мне настоящие мужики нуж-
ны. Работники, а не пацанва. Ты понял? Если понял,
то заявление забери. Ребятишек мне еще на шахте не
хватало!..
В кабинет заглянул его помощник.
— А-а, ты уже тут! — удивленно воскликнул он,
увидев Кудлыча. — Пошли, пошли, не мешай рабо-
тать товарищу начальнику.
Резко зазвонил телефон. Громов замахал рукой
Валерке:
— Ну всё, разговор закончен!..
Валерка круто развернулся и пошел из каби-
нета.
— Заявление забери! — крикнул ему помощ-
ник.
Валерка вернулся, сграбастал листок и вышел из
кабинета. В коридоре он порвал заявление.
Валерка помогал рабочим спускать «лес» — круг-
ляк, горбыль, доски — в ствол шахты. Крепежный
материал подвозил седоусый дед на бричке с запря-
женными быками. Животные неторопливые, силь-
ные, прут тяжеленный воз хоть бы хны. Но быки
скотинешка довольно упрямая. Летом, в жару, захо-
тят искупаться, свернут в болотце у шахты и ника-
ким трактором их оттуда не вытянешь. Нынешним
летом, несколько раз, свернув с нахоженного пути,
бегом, задрав хвосты, устремлялись к живительной
воде, раструсив все бревна с брички.
Разгрузив очередную бричку, груженную стойка-
ми, Кудлыч неожиданно услышал окрик:
— Эй, партизан, здорово!..
Кудлыч оглянулся. Он узнал пожилого усатого
шахтера, который помешал расстрелять военноплен-
ного немца Эбингера.
— Здорово, — сухо отозвался Валерка.
— Да ты, паря, не сердись! — шахтер хлопнул Ва-
лерку по плечу. — Давай знакомиться. Василий Ива-
нович Сухоруков, десятник добычного участка.
— Валерий Кудлыч.
Сели на бревна. Сухоруков достал кисет, свернул
козью ножку, задымил. Отсыпал махорки и Валерке.
Перед ними, на стене механического цеха, большой
плакат со словами: «Много угля нарубишь — ско-
рее фашиста погубишь!» Неумелой рукой нарисован
грозный шахтер в каске, который отбойным молот-
ком, как автоматом, нацелился в фашиста. Десятник
подымил самокруткой, перевел взгляд с плаката на
Валерку, спросил:
— Чего с немцем-то?
— Да жив он, немец ваш.
— Тебя не таскали за него?
— Вызывали, — Валерке не хотелось говорить о
немце.
— Ты, Валерий, не обижайся. Но я тебе скажу
прямо: начинать жизнь с убийства не стоит. — По-
молчав, поинтересовался: — Давно на шахте?
— Да я на поверхности. Недавно.
— Молодец, что на шахту пошёл, — сказал Су-
хоруков. — Шахтер, Валерий, это самый передовой
отряд рабочего класса. Это косточка рабочего клас-
са, самая твёрдая. А бороться с фашистами можно и
лопатой.
— У меня на этой шахте дядя работал.
— Кто?
— Соколов Михаил.
— Мишка Соколов?! — удивился Сухоруков. —
Ёлки-моталки! Так это же мой кореш!.. Не отпускал
я его на фронт. Не послушал, ушел. А говоришь из
Белоруссии…
— Моя мать и он — родные брат с сестрой.
— А-а! Да, он говорил, что его сестра в Белоруссии
живет с военным. Сейчас там война полыхает,— Су-
хоруков задумался, спросил у Валерки: — Под зем-
лю, в шахту, пошёл бы?
— Не берут меня под землю.
— А чего?
— Мал, говорят.
Сухоруков выматерился. Сказал:
— У меня внучок на заводе вкалывает. Четырнад-
цать ему — и ничего. Тебе сколько?
— Скоро пятнадцать будет.
— У меня людей на участке не хватает. Пойдёшь?
— Под землю? — спросил Валерка.
— Под землю, а куда же еще! Шахтер под землей
работает.
— Я даже не знаю, Василий Иванович, — расте-
рянно произнес Валерка. — Хотелось поработать.
— У начальника шахты был?
— Да был, а чего толку… По закону не положено,
говорит.
— Тьфу! А молодых девок да баб положено под
землю спускать?!.
Шахтер Сухоруков осмотрел критически Кудлыча,
сказал, докурив цигарку:
— Нет, ты мне точно скажи, желаешь под землей
работать? Думаю, кило хлеба тебе не лишние. Зарпла-
ту будешь получать. В столовку будешь ходить. У нас
под землю питание горячее стали спускать, талоны
опять же будешь получать. Но смена, Валерий, тяжё-
лая — по 10—11 часов рабочий день. Как на фронте.
— Не откажусь.
— Тогда пошли! — сказал Сухоруков, подымаясь
с бревен.
Они прошли в контору шахты, прошли длинным
коридором в приёмную начальника. Помощник под-
нял на вошедших свои белёсые глазки, бросил, уви-
дев Валерку Кудлыча:
— А-а, ты опять здесь?
Сухоруков бесцеремонно заявил:
— Мы к Громову!
— Занят начальник.
— Не болтай, Бобров. Ты тут охранником постав-
лен или помощником?! — Сухоруков решительно
толкнул дверь в кабинет начальника и вошёл, затал-
кивая в дверь и Валерку.
— Товарищ начальник! Юрий Егорович! Это же
форменное безобразие! У меня мужиков не хватает,
работать под землей некому, а ты парня не берешь,
отказываешь!..
Громов оторвался от бумаг. Протёр усталые глаза.
— Да не шуми ты. Я же ему все объяснил, Сухору-
ков. Ещё мне в шахте пацанов не хватало.
— Я за парнишку ручаюсь. Работать будет. Ты с
кем шахту из прорыва выводить собираешься? С ба-
бами, что ли? А за Валерку я ручаюсь! Не хуже дев-
ки будет работать. У меня эти капризные бабенки
вот где сидят! — Сухоруков провёл себе ладошкой по
горлу. — А это же готовый мужик!
— Да не мужик он ещё, — вздохнул начальник
шахты, рассматривая Кудлыча. — Ему бы ещё за дев-
ками бегать или быкам хвосты крутить. Ладно, Васи-
лий Иванович, бери парня к себе, учи шахтерскому
делу, — сдался он. — Бери к себе на участок, черт с
тобой. Чтоб план был. Плана не будет — три шкуры
спущу! Заруби себе на носу!
— Вот это разговор, Юрий Егорович.
Начальник побарабанил по столу короткими паль-
цами. Упер взгляд в Валерку.
— Кудлыч, а чего о тебе все так пекутся? У меня
был следователь Петров из НКВД, тоже просил за
тебя. Чего это ты такое совершил, а-а? Может подвиг
какой? Ладно, шучу-шучу. Война кончится, учиться
пойдёшь. Выучишься, большим человеком станешь.
Вижу, парень ты головастый.
Сухоруков не стал выдавать Валеркину тайну, по-
нимающе усмехнулся в усы. Громов протянул руку к
Кудлычу.
— Давай заявление. Нет? Пиши новое.
— Пиши сейчас, — подсказал Валерке Сухоруков.
Начальник шахты подал чистый листок бумаги.
Сухоруков взял ручку из письменного прибора, су-
нул её Валерке, не забыв спросить: «Грамотный?»
Валерка снисходительно улыбнулся.
— Да вижу, вижу — грамотный! — замахал руками
Сухоруков. — Тут грамоты много не надо — лопатой
работать. Пиши: «Прошу принять на шахту наваль-
щиком…»
Начальник бросил:
— Не забудьте пару лет себе прибавить, когда бу-
дете оформляться.
— Понял, Юрий Егорович.
Валерка сел с краю стола, обмакнул перо в чер-
нильницу и стал писать первое в своей жизни заяв-
ление о приёме на работу.
— Юрий Егорович, ты знаешь, чей это парниш-
ка?— шепнул Сухоруков начальнику.
— Чей?
— Это племяш Мишки Соколова.
— Соколова? А-а… — поднял мохнатые брови
Громов. — Тогда это другое дело. Если племянник
Соколова, то работать будет. Давай оформляй, не
тяни резину.
Помощник Громова не удержался и сказал выхо-
дящему из кабинета Валерке сухим казенным голо-
сом:
— Хочу вас предупредить, молодой человек, само-
личный уход с работы рассматривается как дезертир-
ство и наказывается сроком от пяти до десяти лет.
Указ Президиума Верховного Совета «О военном
положении» от 22 июня 1941 года. Так что имейте в
виду. Ясно?
— Ясно.
— Ну ступайте теперь в личный стол.
Глава 36
Сухоруков повел Кудлыча на склад.
— Вера, подыщи-ка нам новую спецовку, — попро-
сил он женщину-кладовщицу. — Вот на этого парниш-
ку. Сапоги резиновые, чуни, рукавицы, чего есть…
— Ой, у меня только большие размеры, — пожа-
ловалась кладовщица. — Недавно вот получила, а всё
для больших мужиков. Сапог резиновых нет.
— Давай керзуху.
И вот Валерка Кудлыч примеривает спецовку, ка-
ску, меряет сапоги.
— Лампу «Вольфа» поищи, — наказал Сухоруков
женщине.
— Какую лампу «Вольфа»? Где она у меня?! —
возмутилась кладовщица.
Кладовщица постаралась все же, нашла кое-что
из шахтерского обмундирования. И шахтерскую лам-
пу нашла, и новёхонькую каску. (Заметим, что в го-
лодные военные годы на шахтах работали кто в чем.
Спецодежды не хватало на всех. Основной одеждой
были: знаменитая ватная фуфайка, ватные или бре-
зентовые брюки, резиновые чуни; вместо касок мно-
гие надевали на головы ватные, опять же, шапки.).
Валерка в полном обмундировании встал перед
Сухоруковым.
— Не фонтан, конечно. Ну да пойдёт, — сказал
десятник, осмотрев парня. — Лампу не забудь. Она
называется лампа «Вольфа». Запомни.
Из четырехгранного репродуктора, висящего на
столбе, передавали новости с фронтов. На весь шах-
товый двор неслось:
«Враг рвется к Волге и Дону. Все усилия войск
и авиации не пропустить противника через Дон не
увенчались успехом. Враг перешёл Дон в районе Пе-
сковатки. Враг бросает на фронт всё новые и новые
силы, рвется в глубь Советского Союза, захватывает
новые районы, опустошая и разоряя наши города и
села… Кровопролитные бои идут на Дону, на Волге,
у ворот Северного Кавказа…
Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, хотят
любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с
их нефтяными и хлебными богатствами… В боях за
Сталинград особо отличаются воины 62-й и 64-й ар-
мий, а также первой и четвертой танковых армий…
Оборона Сталинграда имеет решающее значение
для Победы. Только за четыре дня 150 полк пики-
рующих бомбардировщиков Пе-2 под командовани-
ем подполковника Полбина уничтожил 40 танков и
50 автомашин противника…»
— Москву отстояли, слава Богу, — заметил один
из шахтеров. — Теперь Сталинград.
— Сталинград не отдадим, — заверил другой. —
Кишка у немцев тонка!.. Чего захотели — город Ста-
лина…
…Клеть, набитая шахтерами, летит вниз на нужный
«горизонт». Шахта неглубокая, двести-триста метров.
Валерка смотрит сквозь прутья клети на мелькающий
ствол. Он спускается впервые в клети, потому ему
страшно интересно. Он думает о том, что в этой же
клети спускался его родной дядя — Михаил Соколов,
знатный горняк. Как он там на фронте? Жив ли? Дядя
запомнился ему хорошо. Мать привозила маленького
Валерку один раз на Копи. Помнит он дядин светлый
чуб и нос с горбинкой, как у матери.
Вышли из клети. Сухоруков кинул Кудлычу:
— Пошли. От меня не отставай.
Двинулись темным штреком к забою. Из темноты
вынырнул электровоз с хвостом вагонеток.
— Осторожней! Прижмись к стенке! Это опасно.
Были несчастные случаи, — предупредил Сухоруков.
Пояснил: — Мы идем по откаточному штреку, по нему
уголь откатывают к электрическому подъёмнику…
Забой большой. В нём работала знаменитая
Екатерина Подорванова, бывшая трактористка со-
седнего колхоза. Она крепко сбитая, приземистая,
с хриплым простуженным голосом. Подорванова
ходила по забою с топором в руках и недовольно
подстукивала стойки кровли. Несколько девушек и
женщин сидели и лежали возле «клети» — сооруже-
ния из бревен, поддерживающее свод, с которого
капала вода.
— Здоровеньки булы, бабоньки! — приветствовал
женщин-шахтёрок Сухоруков. — Почему сидим?
Шахтерки отозвались каждая по-своему.
— Привет, начальник! — отозвалась грузная По-
дорванова.
— Перекур с дремотой! — отозвалась другая.
— Крепить нечем, вот и загораем! — бригадирша
вышла из-за клети с топором в руке, хриплым голо-
сом спросила: — Где обещанный лес?
Сухоруков задрал голову, осмотрел крепь вверху.
— Ну, твари, обещали доставить с утра. Опять
меня этот хохол Кухаренко подвёл. — Десятник по-
трогал стойки, осмотрел канаву, по которой текла
чистая вода.
— Я, мать, тебе нового шахтера привел, — сказал
он бригадирше, осмотрев забой. — Прошу любить и
жаловать.
Девки и женщины кидали любопытные взгляды
на Валерку.
— Чего-то молоденький больно…
— Ой, какой хорошенький! — пропищала Лизка
Ивашкина, маленькая, но натрыжная девица. — Да-
вайте его мне в подручные.
— Навальщиц у тебя хватает? — спросил Сухору-
ков у Подорвановой.
— Всё в комплекте. Нинка Толпыго после травмы
вышла. Лес гони, Сухоруков.
Послышался топот ног и тяжёлое дыхание.
В забой два мужика притащили огниву, кинули её
у стены, пошли за другой. Мужики таскали «кре-
пёжь».
— Всё, девки, кончай перекур! — по-командирски
распорядилась Подорванова.
— Это называется мокрая лава. Грунтовые воды
близко, — пояснил Сухоруков Кудлычу. — Девки за-
мучились с этой проклятой водой. — Но ничего не
слелаешь — природные условия.
Его слова услыхала бойкая Ивашкина. Она ехидно
протянула:
— Ты начальник, вот и сделай так, чтобы воды не
было в забое. Все испростыли из-за сырости, а нам
ведь еще рожать.
— Да ладно тебе, Лизка! Нарожаешь после вой-
ны,— попытался отшутиться Сухоруков.
— Бабы! — строго прикрикнула Подорванова. —
Хватит зубоскалить. Пошли работать. А ты, Ивашки-
на, ступай в свой забой, там всё же посуше.
Работа закипела. Девушки умело заработали то-
порами, стали укреплять забой. Лизка Ивашкина,
уходя в свой забой, кинула откровенный взгляд на
скромно стоящего Валерку. Ей очень не терпелось
рассмотреть новенького.
Подошла мать Саньки Морозова, Мария. Удив-
ленно спросила, узнав в новичке Кудлыча:
— Валера, это ты, что ли?
— Я, тетя Маня…
— На шахту пошел? Ну, молодец… А меня, Вале-
ра, вот бригадиршей хотят поставить… Не знаю, чего
делать…
Сухоруков увлек Валерку в соседний забой, дав
«ценное» указание Подорвановой:
— Катя, чтоб шестьдесят тонн дала!
— Иди-иди!.. — махнула рукой грозная бригадир-
ша. — Без тебя знаем, сколько давать и кому давать!..
Её слова покрыл девичий хохот.
— Ну, девки дают!.. — рассмеялся Сухоруков. —
Стране угля…
Сухоруков подвёл Валерку к невысокому сухо-
парому шахтеру, работавшему отбойным молотком.
Молоток гремел, мешая разговаривать. Заметив по-
дошедших, навалоотбойщик перестал рубить уголь,
отключил молоток, подошёл, чумазый, черный,
только белки глаз сверкают да зубы.
— Здорово, Дик. Вот привёл тебе ученика и на-
парника.
Кудлыч удивился немецкой фамилии. Он уже хо-
тел сказать Сухорукову, что с немцем он работать не
будет. Будто прочитав его мысли, Сухоруков весело
сказал:
— Да ты не боись. Наш, советский немец. Работа-
ет в трудармии. Воевал. Летчик. Награждён орденом.
Был ранен. Сейчас передовик и ударник.
Дик утер лицо рукавом, сверкнул белками глаз в
темном забое, подал Кудлычу руку. Тот пожал её.
— Иван, бери пополнение. Натаскай парня. А я
полетел дальше! — наказал бывшему летчику Сухо-
руков. Он нашёл совковую лопату, топор, лом. — Вот
тебе, Валера, главные, так сказать, орудия труда —
топор и лопата. Как говорится, бери больше, кидай
дальше. Пока летит — отдыхай! Думаю, инструменты
эти тебе знакомы. Ну вот, теперь вас двое мужиков в
женской комсомольско-молодежной бригаде.
Десятник ушел. А бывший летчик Иван Дик при-
сел отдохнуть на глыбу угля.
— Давай знакомиться поближе, — сказал с легким
акцентом Дик, улыбаясь белозубой улыбкой. — Кто
ты? Откуда?
— Можно потом? — спросил Валерка.
— Почему нельзя. Можно. Давай тогда работать.
Бери лопату в руки. Я буду отбивать, а ты уголь ло-
патой кидай вон на ту ленту. Сейчас я включу её.
Дик включил мотор, лента с шумом задвигалась.
Он взял в руки отбойный молоток и пошёл к стенке
забоя. Стал умело отсекать уголь от «груди», тот сы-
пался под ноги. Валерка натянул рукавицы и взялся
за лопату.
Валерка кидал и кидал лопатой уголь. С непри-
вычки тяжело. Дик отключил отбойный молоток,
подошёл, черный от угольной пыли, участливо спро-
сил у Валерки:
— Ну, как работается? Устал?
— Да есть немного, — Валерка улыбнулся, вытер
ладонью пот со лба.
— Рукавицы надень, а то пальцы в кровь изо-
трёшь, — посоветовал он новому напарнику.
Вынырнул из темноты Сухоруков, поинтересовал-
ся:
— Как дела, молодежь?
Валерка смолчал, а Дик сказал:
— Думаю, Василий Иванович, сработаемся.
— Ну, давайте, вкалывайте! А я поскакал даль-
ше!..
Постепенно Кудлыч втянулся в работу на шахте.
Уставал он страшно, помахай-ка лопатой по десять
часов кряду. Были, конечно, перерывы — то лента
застрянет, то кровлю необходимо крепить, то стойки
ставить. Приходилось работать не только лопатой,
но и топором и пилой. Бывали и заминки с зарезкой
пласта. Его напарник Дик не обижался на судьбу.
В свободные минуты бывший летчик садился в уго-
лочке и задумчиво смотрел, как врубмашинист под-
резает пласт, как крошится и течет измельчённый
уголек.
Дик воевал в Монголии на Халхин-Голе, когда в
1939 году вспыхнул военный конфликт с японцами.
Сбил двух японских самураев, за что получил воин-
скую награду — орден Красной Звезды. На запад-
ной границе воевать пришлось недолго. В 1941 году
вышел сталинский указ и Дика срочно отозвали с
фронта. Долго проверяли на благонадёжность, затем
пересыльные лагеря, и вот он оказался в трудармии
на Южном Урале. (Немцев в воинских частях Крас-
ной Армии служило много — 64,6 тысячи человек.
С фронта убрали всех).
Для работы в шахтах брали только мужчин. Труд-
армейцы работали хорошо. Сам начальник шахты
Громов договорился с руководством НКВД, чтобы
нескольких ударников из лагеря отпустили. Жили
свободно, отмечались раз в месяц в спецкомендату-
ре. Строем в колоннах, под охраной автоматчиков,
не ходили.
Отношения с Диком стали дружескими. Валерка
просил его рассказать про войну, но тот неохотно
шел на контакт и разговаривать на эту тему не лю-
бил. Зато он с удовольствием рассказывал о своей
довоенной жизни на большой русской реке Волге.
Вспоминал свое немецкое село Шиллинг в Немец-
кой республике, о цветущих садах, о моченых ябло-
ках, свиной колбасе, о том, как бабка Маруся Райф-
майер пекла вкусные пироги; о том, как учился в
Сталинградском летном училище и играл в футбол за
сборную Сталинграда.
Валерке дали место в старом деревянном общежи-
тии при шахте. Там, кстати, жил и Дик. После смены
Иван обязательно слушал радио в общежитии. Ново-
сти шумно обсуждались. На Волге шла великая битва,
и русский немец внимательно следил за военными
событиями. Вести с фронта были неутешительными,
и Дик мрачнел, слушая сводки Совинформбюро. Его
родное село оказалось на месте кровопролитных боев
и было разрушено. Не думал Валерка, что придётся
ему жить и работать вместе с немцем. Но немец ока-
зался неплохим парнем, фамилия вот только у него
немецкая и какая-то диковатая.
Нашлись родственники Дика, он получил от них
письмо. Оказывается, все они были вывезены по ста-
линскому Указу от 28 августа 1941 года в Казахстан—
мать, отец, бабка, младшие сестры Эльза, Ирма и
братик Вальтер.
Иногда в общежитие забегал милиционер Петров.
Валерке же выбраться к сестричке никак не удава-
лось. Как рассказывал Петров, Олеся чувствует себя
хорошо в Федотыча, полет и поливает грядки, рвет
травку для кролика. Равилька Сабиров ей помогает.
К Петрову приезжала его мать, и следователь позна-
комил ее с девочкой.
Петров, улыбаясь, вынул из планшетки несколь-
ко листков, изрисованных цветными карандашами:
речка, солнышко; вот улыбающаяся корова Буренка
с большим выменем и с маленьким теленочком на
цветущем лугу; вот гуляющие курочки, а вот смеш-
ная, тоже улыбающаяся детская рожица с неровны-
ми буквами: «Дорогой братик, это я. Живу я хорошо.
Чиго и тебе желаю. Твоя сестричка Олеся».
— Вот, мы уже и грамоту стали помаленьку осваи-
вать, — гордо сказал следователь.
…Русский немец Дик как-то разоткровенничался.
Он уже присмотрелся к напарнику, понял, что Куд-
лыч парень надежный, не продаст. Усталый, гряз-
ный, он сидел, оперевшись мокрой спиной о стенку
забоя и выдавливал с горечью слова. В забое никого
не было, кроме них двоих.
— Зря товарищи Сталин и Берия выселили рус-
ских немцев с Поволжья. Да не только с Поволжья.
Нас энкэвэдэшники отовсюду убрали: из Одессы, из
Бессарабии, с Украины… Какие мы немцы! Мы—
русские немцы! Немцы Поволжья были преданы то-
варищу Сталину и Советской власти. Мой дядя Карл,
по линии отца, воевал в первую империалистическую
против кайзера, потом за большевиков. Награждён
орденом Боевого Красного Знамени. Сам Будённый
ему орден прикрепил на гимнастерку. Совхоз потом
возглавил в Немецкой республике. Хлеба больше
всех давал стране…
Валерка с интересом слушал Дика. Немцы, ока-
зывается, разными бывают, как и русские. Рассказал
Дик и о своем аресте.
— Меня еще до войны отправили в действующую
армию. Повоевать-то успел всего несколько месяцев.
Служил я в 115-м авиаполку на самой границе. Летал
на штурмовике ИЛ. Хвост фанерный, стрелка нет. Но
машина отличная. Двух «мессеров» сшиб, танковую
колонну пошерстил. Весь мой «Илок» продырявлен,
возвращаюсь на запасной аэродром, кое-как машину
посадил, откинул фонарь, вылезаю, а они, голубчи-
ки эти, синепогонники, меня уже поджидают. Руки
скрутили, под дулом автомата меня в штаб приве-
ли… Ну и началась эта катавасия: «враг народа!»,
«немецкий шпион!», «предатель!..» «Ребята, ну какой
я предатель, говорю». «Молчи, сука немецкая!..» Му-
рыжили, мурыжили, но разобрались, отпустили. По
пересылкам погоняли. Ну а потом сюда, на шахты,
направили. Уголь Родине добывать. Согласен уголь
добывать! Но ты сделай это достойно, без человече-
ского унижения!.. — Дик как будто спорил с неви-
димым оппонентом. — Десятки тысяч бойцов убра-
ли из действующей армии! Несколько тысяч! Какая
сила!.. А мы воевать умеем, как и работать!.. Конечно
же, очень обидно, что государство выразило мне не-
доверие, чуть ли не «врагом народа» сделало…
Дик прислушался к зловещей тишине. Капала
вода. Откуда-то со стороны донеслись глухие взры-
вы— где-то далеко, на другом горизонте, шла «от-
палка». Дик поднялся с земли, сполоснул лицо хо-
лодной водой, по его лицу прошла нервная дрожь.
«Уж не заболел ли он?» — подумал Валерка. Дик вы-
тер лицо, унял тик, взял в руки отбойный молоток.
— Иван Яковлевич, а что с вашим дядей? Которо-
го Будённый наградил.
— С дядей? Полная неизвестность… Ну, давай, мо-
лодой боец, бери свое орудие производства и пошли
вперед, в атаку на врага! Политзанятия закончены!—
грустно пошутил навалоотбойщик.
Глава 37
В школе, под взмахи рук учительницы, ученики
хором пели:
Взвейтесь кострами синие ночи,
Мы пионеры — дети рабочих.
Близится эра светлых годов,
Клич пионера: всегда будь готов!..
Затем спели «Всё выше».
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца — пламенный мотор!..
Потом Илька и Санька Морозов топали по шпа-
лам в свой барак.
По дороге им встретился Рыжий.
— Всё на скрипочке играете? — сощурился он.
— Нет, мы песню пели «Взвейтесь кострами синие
ночи, мы, пионеры — дети рабочих», — сказал Илька.
— Ну ты, сын рабочего, курить будешь?
— Не-а!
— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким
помрёт! — пошутил Рыжий. — Ты, Санька, тоже не
куришь, сын рабочего? — Рыжий затянулся папиро-
сой. — А я, братцы, на шахту пошел. Меня учеником
электрика взяли. Освещать нашу паскудную жизнь
буду. Ну давайте!..
Старший брат Ильки, Борька, выгребал золу из
печки и бормотал одновременно стихи. Он с детства,
как и его отец, увлекался поэзией. Мальчишки вош-
ли в комнатку. Илька положил скрипку на стол.
— Слушайте, вы! — сказал патетически Борька,
наполнив ведро золой. И, встав у печки с совком
в руке, стал декламировать вновь сочинённые
стихи:
Слушай, шахтер!
Уголь нужен:
Транспорту, домне, заводу.
Крепче руби,
Сильней наноси
Удар по фашистскому сброду!..
— Ну как? — спросил он у пацанов.
— Здорово! — сказал Санька. — Сильней наноси
удар по фашистскому сброду!..
— А ты чего молчишь, Паганини? — обратился
Борька к брату.
— Нормально…
— Нормально, нормально!.. Я вам скоро целую
поэму прочитаю. Она будет называться «Шахтер-
ский город». Ясно? Гениальная поэма! А эти стихи,
что я вам сейчас прочитал, в городскую газету «Ата-
ка за уголь» взяли. Редактор сказал, что стихи очень
злободневные, талантливые и что их напечатают в
ближайшем номере. Вот так, Паганини. Ты только,
Илька, не говори маме об этом. Я хочу ей сюрприз
сделать. Золу давай тащи на помойку. А я побежал!..
Взявшись за дужку ведра с двух сторон, Илька и
Санька потащили золу на помойку.
А Митя Новосёлов в своей комнатёнке пробовал
трофейный аккордеон марки «Хохнер». Ему принес
его в подарок один боец, вернувшийся с фронта. Ак-
кордеон красивый, перламутровый, блестящий, весь
в клавишах и кнопочках.
— Свою гармозень, Митька, выкинь. Вот тебе на-
стоящий инструмент, немецкий. Машина!
— Нет, играть после какого-то немца я брезгую! —
категорично заявил калека, но подарок принял.
Аккордеон долго стоял на комоде, укрытый вы-
шитой салфеткой, вызывая зависть соседей.
— Зойка, выкинь его на помойку! — ругался Мит-
рий. — Нам немецкого добра не нужно! Или я сам
его выкину!
— Я тебя вперед выкину! — отвечала Зойка.
Но как-то попробовав сыграть на аккордеоне,
втянулся. Мите понравился его мелодичный, много-
голосый строй. «Машина хорошая, но не наша. Не
то, не то!..» И предпочитал играть на своей старой
гармошке, доставшейся ему от отца.
А из радиотарелки послышалось: «Сообщение из
«Уралугля». Женская комсомольско-молодежная бри-
гада шахты 4-6 треста «Копейскуголь», возглавляемая
Екатериной Подорвановой, дала новый рекордный
объем добычи. За месяц добыто пять тысяч тонн чер-
ного золота. А всего сверх плана девушками добыто
двадцать тысяч тонн… Клич, брошенный Екатери-
ной Подорвановой, подхвачен другими горнячками.
Бригадир вновь созданной женской бригады Мария
Морозова бросила вызов прославленной горнячке и
обязалась добыть угля намного больше…»
— Во-о, мать твою, Морозиха дает стране угля! —
восхитился Митрий. Он выкатился из своей комна-
тушки и поспешил к Морозовым. Распахнул дверь.
Въехав, закричал:
— Слыхал, Санька! Твоя мать бригаду возглавила
и на соревнование вызвала саму Подорванову. Сей-
час только по радио сообщили!..
— Да знаю, — откликнулся Санька. Он чистил в
это время картошку.
Митрий Новоселов выкатился из комнаты Моро-
зовых и покатился дальше сообщать всем услышан-
ную новость. Встретилась тетя Поля.
— Слыхала, Поля, новость? По радио сообщили:
Манька бригаду возглавила и на рекорд пошла!
Полю почему-то не обрадовала эта новость.
— С ума баба сошла. Говорила я ей: «Не ходи!»
Нет, не послушалась.
— Да брось ты, старая! Правильно Манька сдела-
ла!..
К приходу матери из шахты Санька успел прине-
сти из стайки угля, истопить печку, сварить картош-
ку, подмести дощатый щелястый пол. Пришла мать,
усталая, в грязной шахтерской робе, штанах, заправ-
ленных в большие резиновые чуни. Повесив лампу
«Вольфа» на гвоздь, первым делом спросила:
— В школу, Саня, ходил? Уроки выучил?
— Ходил. Уроки учу.
— Ну ладно… — мать села отдыхать на лавку. За-
тем принялась стаскивать с себя брезентовую робу,
орудовать возле плиты.
— Молодец, сынок, воды согрел, — похвалила мать.
Она налила горячей воды в тазик и стала мыться.
В комнату ввалилась тетя Поля.
— Ну чего там на шахте делается?
— Чего, уработалась как лошадь!
— Как с бригадирством?
— План даем. Девки пока слушаются. Не знаю, как
дальше будет. Изотов на шахту приезжал, ругал началь-
ство — ни душа на шахте, ни бани. Обещают только…
— Тут про тебя по радио передавали. Сказыва-
ли, на соревнование саму Подорванову вызвала…
С Катькой соревноваться трудно будет…
Санька забился в уголок. Он решил задачку по
арифметике, а потом принялся за стихотворение, ко-
торое задали на дом.
— Санька, ты чего там забился? Иди картошки
поешь! — позвала мать.
— Да я поел. Я не хочу, — отмахнулся Санька.
— Чего ты там бубнишь?
— Да стишок задали. На утреннике читать буду.
— Ну прочитай нам стишок.
— Да он, мамка, длинный.
— Ну и чо! Давай читай. Не выучил, поди?!.
Женщины притихли. Приготовились слушать.
Санька встал спиной к окну, за которым в черниль-
ной ночи виднелись огни шахты, лицом к матери и
тете Поле, стоявшим у печки. Глаза у него широко
открылись, увеличились, будто собирался он читать
перед целым классом во главе со строгой учительни-
цей Зоей Федоровной.
— Стихи о Сталинграде! — звонким голосом ска-
зал Санька. Он перевел дыхание. — Называются они
«Защитник Сталинграда».
Постарался читать спокойно, но голос от волне-
ния дрожал и срывался.
В зное заводы, дома, вокзал,
Пыль на крутом берегу.
Голос Отчизны ему сказал:
— Город не сдай врагу! —
Верный присяге русский солдат,
Он защищал Сталинград…
Затаив дыхание, слушали женщины Саньку. Они
сурово поджали губы, неподвижно смотрели на чтеца
строгими глазами. Переживали за солдата, который
погибал, но защищал город.
Танк на него надвигался, рыча,
Мукой и смертью грозил.
Он, затаившись в канаве, сплеча
Танки гранатой разил…
Время придёт — рассеется дым,
Смолкнет военный гром.
Шапку снимет при встрече с ним,
Скажет народ о нем:
— Это железный русский солдат,
Он защищал Сталинград!..
Санька кончил читать. Замолчал, исподлобья гля-
дя на женщин. Тетя Поля заулыбалась первой, рас-
таяла и суровая мать. Соседка не выдержала и захло-
пала в ладоши, сотрясаясь большим грузным телом.
— Сынок, Санька, молодец ты у меня, — похва-
лила мать, не щедрая на похвалы. — Молчун ты мой,
весь в папку, — добавила она, обнимая мальчонку….
…продолжение следует…
Свежие комментарии