- Право… Спасибо! – Я надел часы, щёлкнув браслетом. – Слишком шикарно! Но красиво! Мне, когда-то подростку, дед подарил трофейную "Омегу" . Из Берлина, в 45-том году привёз. 30 лет шли часы, секунда в секунду. А потом деталь износилась. А в СССР таки деталей не было, - развёл я руками. – Вот, с тех пор, предпочитаю
"Омегу"! В память деда-победителя!
- Хорошо помнить предков! – Согласился министр. – Кроме всего этого и страховки мы ещё увеличили ваш гонорар на треть! И дело не в травме, поверьте, - остановил он жестом мои возражения. – Ваша работа принесла моей стране ощутимый доход. И мы, по нашему законодательству, обязаны увеличить гонорар всем тем, кто трудился в национальных парках.
- Ну, если по закону ? – Согласился я. – Закон для всех одинаков.
- И ещё одно дело, если вы не устали... – Спросил он.
- Я устал от лени! – Воскликнул я, готовый взяться за работу хоть сейчас.
- Я хочу предложить вам работу в своём министерстве. Департамент эко-туризма! – Он ослепительно улыбался. – Зарплата более чем хорошая. И процент- небольшой - от прибыли. Но прибыли уже так приятны, что … Впрочем, вы ещё в госпитале. Поправитесь - решите.
- Я подумаю, - честно ответил я, понимая, что подумать есть о чём.
…
Библиотека была в старинном, ещё колониальной постройки, здании. Толстые стены сохраняли внутри прохладу. Было пыльно, сумрачно и пахло книжной бумагой. За стойкой стояла женщина…
…удивительная женщина!
Я вкатился в библиотеку, огляделся, увидел библиотекаршу. Она, опершись руками на стойку, как в школе на парту, тихо говорила с двумя лейтенантами-вертолётчиками. О литературе, надо отметить! И господа офицеры толково рассуждали, как я понял, о творчестве Чехова. О его драматургии, в частности.
Она слушала их с интересом, высказывала свои впечатления, вероятно о МХАТовских постановках. Мелодичный голос витал меж двух звучных баритонов - людей, привыкших говорить сквозь шум винта.
Я не стал вмешиваться в оживлённый диалог хотя бы потому, что во МХАТе не был давно. Никогда я не посещал МХАТ! Не то, чтобы жалел! Но и гордиться нечем! Потому пристроился в уголке умных людей послушать. Тем более, что один из лейтенантов был москвич. И театрал!
Работа в Африке учит оставаться незаметным. Даже в инвалидном кресле.
Вот я и пристроился в тёмном углу, с наслаждением вкушая родную речь. Ведь последние лет восемь на каких языках я только не говаривал! И вот! Русский! Притом отменный русский! В исполнении интеллигентных людей и прелестной умной женщины!
Пиршество разума!
Она была прелестна! Довольно высока, стройна, гибка, как-то ломко грациозна, но без той, модной ныне, болезненной худобы. Великолепные, пепельно-русые волосы уложены в тяжёлый узел на затылке…
Как радостно они, наверное, ниспадают по плечам и спине, волнами, вырвавшись на свободу… прикрывая целомудренно начинающуюся наготу…
…которая, даётся-даруется, ох!, не всякому…
И лейтенантам этим тут нечего ловить!
Мне, обезножевшему подполковнику, впрочем, тоже…
- Мальчики, извините! Посетитель заждался! – Она оборотилась ко мне своими чудесными, светлыми - серо-голубыми - глазами, вся облитая тонкой маечкой. – Вы в библиотеку ? – Она спросила меня на хорошем английском.
- Да! – Отозвался я на русском.
Лейтенанты повторили изумление доктора, считая, как и он, что чтение – не есть добродетель "солдат удачи".
Она же…
И теперь зная, что здесь есть многое из того, о чем я ожесточённо не вспоминал больше десяти лет, я понимал, что меня увидели…
-А РАЗВЕ ЭТО НЕ БИБИОТЕКА ? – Спросил я, отчётливо, удивляясь.
- В общем, библиотека, - призналась она под моим взглядом, которым плавилась воля наёмников, браконьеров и прочих, далеко не слабых личностей. – Я заставила вас ждать как раз потому, что это – не только библиотека. Тут ещё и неформальный клуб. Где можно поговорить по-русски, пообщаться… Вечерами, поверьте, бывает очень интересно! – Она пришла в себя когда я подъехал к её барьеру. – Вы, чего хотели бы почитать ? …
Она, сама не ведая, ступила в ловушку, где всё уже было!
И вопрос "ЧТО?! … КОГО ?..." , и дальнейшее.
Сто лет никто не спрашивал Игоря Северянина.
И руки её в замешательстве ещё более ломкие, мешающие ей…
А потом всё, чего она давно хочет в своих романтических грёзах, что творит воображение в тропических ночах, увы, одиноких! Духовно…
Всё, что ей дорого и необходимо, я найду для неё в себе…
- Что? – Она вскинула голову, еще добавив себе угловатости и хрупкости. – Кто Вам нужен?
- Северянин, – понимая, что этого она не слышала лет сто.
- Простите, – произнесла она, улыбаясь, серебряно-мелодичным голосом, – лет сто, - процитировала она мои мысли,- никто не спрашивал. - Она прищурилась близоруко и недоверчиво, разглядывая меня, – я не уверена, что он у нас сохранился. Могли не вернуть или списать.
- Не верю, - Намеренно холодно и кратко отозвался я.
Мне удалось, как я и хотел, смешать её мысли, смутить её. Заставить опустить взгляд, поправить причёску и маечку. Так, чтобы занять ставшие неловкими руки. И когда она проделала последовательно всё это, повторил:
- Не верю, что вы сидите тут сто лет. – Легко улыбаюсь, пережидая, пока она выдаст лейтенантам их заказ. – Тем более, господина Северянина сто лет назад можно было послушать вживую в Петербурге. Он тогда еще и королём поэтов не был.
Она удивлённо вскинула брови. И её можно было понять. Сидит в коляске недобитый наёмник. И рассказывает о поэте «серебряного века». И ещё комплемент встроил мимолетный, но монолитный во фразе…
Комплементов ей не говорили давно.
Точнее никогда.
Потому-то женщина почти всегда слышит слова лишь тех, кого хочет слышать и слушать. Всё остальное – шум. И она слишком поздно поняла, что самые лучшие слова она слышала от невзрачного парнишки, которого никто не замечал. Слишком он был погружён в математику. И оторвался однажды от своих формул. Чтобы сказать ей вечные слова.
Но она тогда ждала их от другого….
Лейтенанты закипали, как старый радиатор "лэндровера" …
- Северянина нету! - Сообщила она грустно, поискав на полках и вернувшись. – Видимо списали за ненадобностью.
Грустная и белёсая библиотечная пыль кружилась в свете окон. А сам этот свет золотил её пушистые пепельные волосы, собранные в тяжёлый узел. Эти роскошные волосы, казалось, тяготят и клонят голову на стройной шее. Я уже видел, как они укутывают её изящную наготу. Как темнеют в страсти её большие глаза. Забывая близоруко щуриться. Потому что всё и так близко…
- А вы, откуда здесь? – спросила она своим прекрасным голосом.
- С Юга, – ответил я лаконично. – Я не похож на читателя Северянина. Верно?
- Не похож. – Согласилась она огорченно. – Но даже если бы он и был, я дала бы вам только в читальный зал. А вдруг вы книжный вор?
Свежие комментарии