Жизнь, как погода... Главы 11,12.

       Вся неделя прошла у меня в делах и заботах. У Виктора в больнице я была дважды. У него так и не обнаружили, что могло бы вызывать такие боли. Но состояние удалось улучшить за неделю почти до хорошего. В понедельник его обещают выписать. А я на выходные снова ездила к свекрови на хутор.

       За два выходных я отдохнула морально. Так как за работой мне совершенно некогда было думать. Я отрешилась полностью от своих личных и профессиональных проблем. Коллеги сказали, что я выгляжу как после санатория. Около обеда я позвонила Виктору. Он был уже дома. Весьма бодрым и повеселевшим голосом он сказал, что хотел бы видеть меня сегодня вечером. Мы договорились, что он встретит меня на остановке у дома в 19-00. А я подумала, что надо бы одеться как-нибудь по-особенному и прикупить чего-то вкусненького. В четыре вечера я была уже свободна. Никто у меня на участке не болел и вызовов не поступало.

       - Вот это да-а… Если бы встретил Вас случайно на улице, ни за что бы не узнал. Вы выглядите просто великолепно. Я даже растерялся, прямо не знаю как себя вести. Виктор автоматически взял у меня из рук пакет с покупками, затем протянул руку и легонько ухватил меня за кончики пальцев. Поднёс мою руку к своему лицу и, едва коснувшись её губами, произнёс:

       - Здравствуйте, милый доктор. – Затем взглянул мне в глаза и продолжил, - Вы меня просто очаровали.

       Не знаю, что происходило у меня внутри. Но я, так давно не обращавшая внимания на окружающих меня мужчин, вдруг ощутила тепло, разливающееся по всему телу. Как будто меня отпустила какая-то пружина, за которую я зацепилась и поэтому не могла идти дальше. Мне стало почему-то очень легко и захотелось плакать. Я, глубоко вздохнув, сглотнула, чтобы избежать слёз, готовых выкатиться из глаз и смущённо сказала:

       - Ну, Вы прямо в краску меня вогнали. Теперь уж растерялась я.

       - А Вам так к лицу эта растерянность, - окинув меня обожающим взглядом, произнёс Виктор. И жестом дал понять, что мы уже можем двигаться дальше. - Вы знаете, у меня созрела мысль: а что, если мы поужинаем в «Юпитере»?

       - Да, идея, конечно, неплохая, - на ходу произнесла я. – Но, - я бросила взгляд на мой пакет в руках у Виктора, - я, почему-то думала, что Вы хотели со мной поговорить в домашней обстановке о своих проблемах и вот кое-что прикупила к столу.

       - А это не беда! – заглянув в пакет, сказал мой собеседник. – Это мы можем после ресторанчика попробовать. Вы же, надеюсь, понимаете, что я не Рокфеллер, и всё равно не смогу заказать всё-всё, что Вам понравится. Там мы поужинаем. А кофе и сладости дома уничтожим. Идёт?

       - Да, пожалуй, – промямлила я, удивляясь и слегка пугаясь поведения Виктора. Успокаивало меня только то, что я оделась как раз соответствующим образом.

       Кофе после ресторана нам попить так и не удалось. Виктор, хоть я его и предупреждала, что не стоит этого делать, съел какое-то острейшее корейское блюдо, типа «Чамчи». И только по дороге домой признался, что у него снова начинаются дикие боли. Я, конечно, зашла к нему. Предложила вызвать «Скорую», но он отказался.

       - Да и у меня весь набор первой помощи теперь всегда с собой. Мой набор даже больше, чем у них, - и он указал на журнальный столик у дивана. – Просто я думал, что мы действительно будем дома сидеть, поэтому не взял с собой ничего. Я вон даже приготовил нам жаркое в горшочках. Меня ещё Алька этому научила. Так и стоит в духовке, - рассказывал Виктор, между делом наливая в стакан кипячёную воду, вынимая из упаковок таблетки и запивая их.

       - Ох, зараза… Я прилягу, уж Вы извините, Ольга Сергеевна.

       - Да, да, конечно, - поправляя подушку-думку, на которую укладывался Виктор, сказала я. – Только что же Вы… ты… снова меня на «Вы» называешь? Мы же на брудершафт пили.

       - Извини, сразу так не привыкнуть. Ведь привык тебя, как доктора величать… Посиди со мной, пожалуйста, Оля.

       - Хорошо, - тихо ответила я, украдкой взглянув на часы. Было уже около одиннадцати. – Немножечко. Мне потом ещё по темноте домой возвращаться.

       Снега не было, поэтому ночи были просто чёрными. Одно спасало, что фонари над каждым подъездом горели, а идти тут только вдоль домов. Но в нашем подъезде было очень темно. И недавно совсем пьяная толпа молодёжи избила там соседа с пятого этажа. Правда, он сам их зацепил, вечно всем недовольный неудачливый мужик. Но факт есть факт. Кто знает, что в голову может взбрести этому стаду безмозглых юнцов? Поэтому мне хотелось поскорее, чтобы не держать свои нервы в натянутом состоянии, побыстрее прожить этот кусочек моей жизни.

       - Да сейчас, я надеюсь, всё пройдёт, и я тебя провожу, Оленька.

       - Хорошо, хорошо. Лежи пока. А я расскажу тебе сказочку для поддержания духа. Хочешь?

       - Конечно! Рассказывай, - устраиваясь поудобнее, сказал Виктор.

       Я рассказывала ему всякие смешные случаи из жизни моей юности. Очень много смешных историй было связано с поведением моих подруг Шурки и Жанки. Постепенно боль Виктора отпустила, и он уже хохотал вовсю вместе со мной. А я, увлёкшись, совсем забыла о своих опасениях по поводу возвращения домой. А когда опомнилась, был уже час ночи.

       - Ого! – Вскочила я. – Вот так заболталась я. Больной, Вы превышаете свои полномочия. Нельзя так долго возле себя доктора держать, его другие пациенты ждут, - шутливо сказала я.

       - А, если пациент умирает? Разве не должен любимый доктор его, одинокого, в последний путь проводить? – неудачно поддержал шутку Виктор. И мы рассмеялись.

       - Ну, это ж умирающий. А Вы, дорогой мой, совсем не похожи на такового. Вон как жизненным блеском сияют глаза… Ну, шутки шутками, а мне действительно давно уже пора.

       Виктор резко встал. Подошёл ко мне вплотную, провёл руками по волосам, опустил их мне на плечи. Затем взял моё лицо обеими руками и, пристально глядя мне в глаза, стал наклоняться ко мне. В это время сердце моё стало просто выпрыгивать. Я понимала, что он хочет сделать, и почему-то не противилась этому. Не скажу, чтобы мне этого хотелось, но я не сопротивлялась. И Виктор нежно меня поцеловал. Потом, поняв, что я не против, громко вздохнул, прижал меня сильнее и стал осыпать моё лицо, шею, руки страстными поцелуями... Я нежилась в его объятиях. Мне не было так сладко, как с Женей, но было очень приятно. И, наверное, это совсем не странно в моём положении, у меня невольно наворачивались тихие слёзы. А Виктор шептал:

       - Не уходи. Останься. Я прошу тебя, останься. Хорошая моя, славная моя. Останься, Оленька. Я почувствовала, как он уже пытается добраться до застёжки моего бюстгальтера под свитером. Он уже добрался до неё и расстегнул, освободив поле деятельности для рук. Виктор был возбуждён не на шутку. Он уже закатывал свитер на мне, пытаясь снять его, и одновременно гладил с неистовым желанием моё обнажившееся тело. Я, не осознавая своих действий, отвечала на его страстные поцелуи, обнимала его и гладила растрепавшиеся слишком отросшие волосы и не сопротивлялась. Я ничего не отвечала. Но готова была остаться. И Виктор это понимал.

Глава двенадцатая.

       Больше месяца мы встречались с Виктором. Но никогда это не происходило на моей территории. Не знаю почему, но к себе я Виктора не приглашала никогда, а он и не напрашивался. Зато у него я не очень часто, но оставалась до утра. Мне нравились его ухаживания, нравилась близость с ним. Всё было великолепно. Но я никогда не испытывала оргазма. Что-то мешало мне. Возможно, что-то не давало моей памяти оставить всё в прошлом, включиться в новый ряд восприятий. Что-то как-то ненавязчиво меня удерживало от полного расслабления. Только я не могла понять, что именно. Чего мне не хватало? Три раза за это время у Виктора случались затяжные приступы боли. У него снова ничего не находили. Но как-то мне пришлось побывать в Красноярске и встретить своих бывших коллег и коллег Евгения. Мы о многом говорили, и я упомянула о случае болезни одного своего пациента… Все тоже терялись в догадках, и конкретно никто ничего посоветовать не мог. Но вот психолог, у которого я лечилась когда-то, подробно меня выслушал и заинтересованно произнёс:

       - А, ну-ка, давай-ка его к нам, в клинику. Этот случай мне напоминает тот редкий диагноз, о котором нам рассказывали ещё в институте. Тем более что ты говорила о его проблемах в семье.

       Мы договорились, что Виктор приедет для обследования к профессору Яковлеву, который занимается психоневропатологией. И, как я уже говорила выше, диагноз оказался банальным. Конечно, не пустячным, но он был совсем не связан со структурными изменениями органов. Просто Виктор перенёс очень сильное потрясение. И, если у большинства при таком стрессе страдает мозг или сердце, т.е. сосудистая система, или психика, то у Виктора воспалённым оказался самый основной, центральный узел нервных волокон, так называемое солнечное сплетение. Из этого центра основные нервные окончания расходятся по всем органам и конечностям человеческого организма и несут информацию каждой клеточке каждого органа и обратно. И сообщают об этом мозгу, отзываясь в нарушенных иннервацией органах болью. Но в данном случае воспалён был сам этот узел, а поэтому он уже неверную информацию «рассылал» по органам. Они отзывались спазмами, что, конечно же, могло действительно привести к тяжёлым заболеваниям впоследствии. Не знаю, как можно ещё проще объяснить всю эту механику. Но лечение было ясно. Нужно было лечить нервы. То есть расслабить нервную систему до полной апатии рефлексов и потом постепенно возвращать пациента в обычное восприятие мира. Это очень длительный процесс. Но доктор Яковлев занимался и в совершенстве владел лечебным гипнозом. А в состоянии глубокого гипнотического сна на психомоторные функции организма пациента можно воздействовать очень легко и быстро. Иногда даже один – два сеанса позволяют полностью добиться желаемого результата. Вот профессор Яковлев и взялся за этот редкий случай и, надо сказать, с честью справился с поставленной задачей.

       Десять дней Виктор находился в «лапах эскулапа». И в результате – полный самоконтроль и спокойствие. Обо всём плохом, произошедшем в его жизни, Виктор вспоминал с юмором, без доли сожаления. Понимая, что жизнь на этом не закончилась, а только начинается угодный Всевышнему её новый этап. В наших отношениях всё стало ещё проще и лучше. Мне с Виктором никогда не бывало скучно. У каждого из нас в памяти было множество интересных и весёлых приключенческих историй. Мы оба иногда забывали о своей прошлой жизни и невзгодах, что придавало нашим отношениям особую раскованность и в то же время прочность. Каждый из нас уже имел некоторый жизненный опыт. А потому мы умели сглаживать любые углы, возникающие в наших отношениях. Могли дать друг другу много полезных жизненных советов. Так, кстати, Виктор уговорил меня пойти на курсы вождения. Ведь я столько времени тратила на свои пешие походы к пациентам, что времени для личных дел оставалось крайне мало. К тому же, поездки к Елене Сергеевне в вечно переполненных автобусах, да ещё нередко нарушающих график, выматывали меня до предела и отнимали почти двое суток. А так я буду сама ездить, когда захочу. На машине поездка к маме на хутор занимает около получаса. Да и, чтобы возвращаться назад, мне не придётся ждать, определённого времени, то есть вечернего девятичасового автобуса. В конечном итоге домой я попадаю только к половине двенадцатого ночи. Да и Виктор доходчиво объяснил мне, что любая техника сделана для того, чтобы работать. Будь то электрический или механический прибор. И работает, пока работает. То есть, чем чаще мы выключаем телевизор, чем на больший срок, тем быстрее в нём может произойти короткое замыкание, так как детали покрываются конденсатом, между ними появляется сырая пыль, которая становится токопроводником, так и возникают прострелы, приводящие к короткому замыканию. Так же и автомобиль. Чем больше его эксплуатируют, тем дольше он исправно работает. Детали, конечно, изнашиваются, но работают хорошо, притираясь в работе друг к другу… Мне, женщине, конечно так убедительно не объяснить всю эту механику. Но одно я усвоила прочно: стоит авто на приколе, или постоянно эксплуатируется, всё равно «гниёт», то есть железо ржавеет. Да ещё и выгоды от стоящей машины мне никакой, как и от продажи. Дорого не продашь, да и толку, деньги всё равно быстро растают, а в итоге всё равно выгоды никакой. Вот я и послушалась совета Виктора. Для меня оказалось совсем не сложным, как управление автомобилем, так и усвоение Правил дорожного движения. По крайней мере, экзамены я сдала легко. И вот четвёртого марта я получила права. Мы с Виктором отметили это событие посещением того же ресторанчика «Юпитер». Потом мне пришлось уехать на четыре недели в командировку в Красноярск, на курсы повышения квалификации по специальности «Невропатология». Я постоянно звонила Виктору. Поначалу он очень скучал, потом стал реже бывать дома, то есть, когда я звонила, никто не брал трубку. За три дня до возвращения мне удалось-таки дозвониться до Виктора. Он разговаривал как обычно, только чувствовалось какое-то напряжение в голосе, и отшучивался он с каким-то нервным смешком. Особо я значения этому факту не придавала, справедливо полагая, что такой долгой разлуки у нас ещё не было, и это разлука тому виной. Мы договорились, что Виктор встретит меня с поезда в субботу. На этом мы распрощались, и я, успокоив себя выводом о вине разлуки, принялась готовиться к предстоящим двум зачётам. Которые, надо сказать, блестяще сдала. Виктор ждал меня на перроне с букетиком из пяти красных махровых гвоздик. Я любила эти цветы только за то, что они не очень дорого стОят и очень долго не вянут. Почти три недели при хорошем уходе. Розы я тоже любила, просто обожала. Но не любила, когда мне их дарили и сама никому старалась не дарить, только, если уж того требовал этикет. Ну, например, на юбилей или свадьбу или что-то подобное. Я не умела за ними ухаживать. И к утру следующего дня обычно они у меня вяло склоняли головки, хотя стебли оставались достаточно твёрдыми и свежими. Тогда я их клала в холодную воду в ванной, ежедневно меняла её и подрезала кончики стеблей. Вот так розы и проживали у меня свой оставшийся срок, лёжа в ванной и мешая мне при стирке и купании. А что за прок в цветах, если не можешь насладиться их волнующей красотой? Виктор знал, конечно, о моих предпочтениях в цветах, поэтому пришёл с гвоздиками. Герберы, конечно, тоже очень красивы и без всяких проблем могут простоять в вазе даже больше, чем гвоздики. Но они очень дороги, да и очень редко у нас в Сибири появляются. Виктор взял у меня дорожную сумку, сказал: - Здравствуй, дорогая, - и поцеловал. Но как-то неловко, то ли смущенно, то ли нехотя. Что-то было не так. Я снова погасила в себе возрастающее волнение, и мы молча двинулись на автобусную остановку. Всю дорогу Виктор молчал, если не считать его дежурного вопроса: - Ну, как успехи, как сдала? Чему вас там учили? Я, уже мучавшаяся догадками, как-то рассеянно и без энтузиазма вкратце рассказывала о поездке. Автобус останавливался прямо у подъезда дома, где жил Виктор. До моего же дома необходимо было ещё немного пройти пешком. И Виктор прямо с ходу сказал:

       - Я провожу тебя. Ты, наверняка, устала. Но хоть раз ты меня угостишь кофе у себя на кухне?

       - Да, конечно, - отрешённо и удивлённо ответила я.

       Мы молча дошли до подъезда, поднялись на третий этаж. Я открыла дверь ключом, и мы вошли в прихожую. Закрывая за Виктором входную дверь, я думала, что вот, когда мы совсем одни остались, Виктор, наконец, раскрепостится, обнимет и поцелует меня. Но он медленно переминался с ноги на ногу. Явно мучился каким-то вопросом. Я не стала форсировать события. Предложила пройти в кухню. Сама вошла в ванную, умылась с дороги и тоже пошла к гостю. Виктор сидел на краешке углового диванчика, прямо у окна и нервно курил, открыв форточку. Он заёрзал, когда я вошла, и произнёс, глядя на меня лихорадочно бегающими зрачками и разгоняя дым рукой:

       - Извини, дорогая, я без разрешения тут… закурил.

       - Ничего - ничего, кури, - успокоила я его, - А я сейчас кипяточек сделаю. Кофейку попьём. У меня, правда, холодильник пуст. Но с собой есть шоколадка, печенье и вскрытая уже коробочка конфет.

       Я сполоснула застоявшийся чайник, набрала в него воды, поставила на плиту. Вышла в прихожую, взяла сумку и втащила её на кухню. Достала всё, что было съедобного. Колбасу положила в холодильник, - она не подходит к кофе. Хлеб запихала в деревянную кадушку - хлебницу, а всё остальное оставила на столе. Достала чашки, сахар, кофе, поставила всё это на стол. Как раз вскипел чайник. Виктор всё это время сидел, уставившись в окно. Начал моросить весенний дождик. Погода с утра была мерзопакостная. Обычно у нас весна приходит глубоко в мае, а тут, ещё и середина апреля, а уже всё затопило талыми водами. Надо сказать, эта непривычная погода портила настроение. Я выпила пару глотков кофе и решилась-таки нарушить наше обоюдное молчание.

       - Витюш, что-то случилось? Что ты сам не свой какой-то?

     - Оля! – перебил меня Виктор. – Оля, я хотел… Я думал всё как-то постепенно… Но нет. Наверное, лучше сразу, не могу тебя обманывать. Пока тебя не было, было легче. Не так остро воспринималось наше объяснение. А теперь, глядя тебе в глаза, в твои добрые, честные глаза, - чувствую, что не вправе, да и не смогу…- Он и помолчал несколько секунд. А я за эти мгновения успела передумать все возможные и невозможные варианты. Успела похоронить свои далеко идущие планы, испугаться перед новым ударом и оставить всё же надежду, пока ещё не всё сказано. Сердце моё ещё даже не поняло, как реагировать. А Виктор продолжал:

       - Понимаешь, Оля… Алю избил её новый муж. Хотя, какой он муж? Он её неоднократно избивал, она боялась, что потеряет ребёнка. Но нет. Девочка родилась, здоровенькая. Всё было более-менее хорошо. А на Восьмое марта этот гад нахрюкался и снова избил Алю. Он её приревновал. Просто к столбу приревновал. Она даже три дня встать не могла. А, когда через неделю он снова бросился на неё с кулаками, она закрылась ребёнком, плачущим, ничего не понимающим созданием, надеясь, что отец не тронет дитя. Но тот схватил девочку и просто швырнул её в кроватку. Та ударилась головкой и из носика у неё пошла кровь. А этот… всё равно колотил Алю. На следующий день, пока он спал, Аля собрала нехитрые детские принадлежности, не взяв ничего из своих вещей, вытащила у деспота из удостоверения довольно крупную сумму и, не раздумывая, уехала… Она приехала ко мне, Оля… Я не мог, выслушав её рассказ, остаться равнодушным. Я принял её и дочку. Ты знаешь, это ведь мой ребёнок, моя кровинка… - у Виктора дрожали руки… - Оля, прости. Я, оказывается, не смог забыть Алю. Я люблю её по-прежнему. Теперь, мне кажется, даже больше.- Виктор быстро заглянул мне в глаза и низко опустил голову.

       Я, совершенно убитая таким поворотом событий, автоматически отметила, что у Виктора появилась седина в волосах. Мне было жаль его, жаль, как заболевшего неизлечимой болезнью человека. А ещё больше мне было жаль себя…

       - Я понимаю, Виктор. Иди… Иди к своей семье.

       - Оля, прости, пожалуйста. Я не думал… Я думал, что всё прошло, но…

       - Иди. – Я встала и пошла открывать входную дверь, чтобы выпустить из своих рук, может быть навсегда, счастье а, может, беду.

       Виктор медленно оделся, виновато посмотрел на меня, попытался поцеловать. Но я отстранилась. Открыла дверь и сказала:

       - Я очень хорошо понимаю твоё состояние. Я рада, что ты всё же обрёл своё счастье. И я смею надеяться, что ты так же хорошо понимаешь моё состояние. Ты должен знать, как мне это больно. Но ничего больше не надо говорить. Всё яснее ясного. Только, прости и ты меня. Я не смогу больше консультировать тебя и твою семью как врач. Пожалуйста, попытайся не напоминать мне о себе. – Я подняла на него усталые молящие глаза. – Ни-ког-да!!! Всё. Иди…

       Виктор медленно нерешительно вышел. Я закрыла за ним дверь и чуть не упала на пол в рыданиях. Но что-то пребольно кольнуло в груди. Я сползла по двери, села на корточки и лишь громко застонала. Так я просидела около получаса. Затем вошла в кухню, меланхолично убрала со стола, вымыла посуду, села на табурет, взяла в руки забытую Виктором пачку «Bond» и тупо уставилась на неё. В голове не было ни одной мысли. Я просто сидела, смотрела на пачку, ничего не соображая. Потом достала одну сигарету, сунула её в рот, взяла с подоконника забытую Виктором же зажигалку, прикурила и закашлялась. Из глаз от дыма покатились слёзы. Но я сделала первую затяжку и снова затянулась. У меня тут же закружилась голова. Ещё в школьные годы мальчишки учили нас курить. И мы иногда баловались. Отец меня страшно ругал, когда уличал в таком занятии. Но я и не хотела курить. Так, иногда, за компанию прикалывалась. Но курить постоянно так и не стала. И даже все горькие события в жизни меня к этому не подтолкнули. А вот сейчас… Видно, всё имеет какое-то начало и конец. И у человеческого терпения края имеются. У меня, видно, доверху был заполнен сосуд терпения. Я стала курить по 2-3 сигареты, да и то не каждый день. Но мне казалось, что это помогает справляться с накатывающей время от времени хандрой. Сначала я думала, что, если докурю эту пачку, что оставил Виктор, до конца, то успокоюсь. Но не очень мне это помогло. А вот в курение я втянулась.