ЗВЁЗДНЫЕ РЕАКЦИИ.

          Старика,  сознание которого уже обживалось в другом мире, хоронили в тишине. Главнокомандующие воющих сторон договорились что старика, сделавшего гениальное открытие, стоило уважить: запустить на время его погребения по всей планете тишину.

Ему даже не вырыли могилу, так как вся земля была забита осколками. Местом для погребения оказалась глубокая воронка от снаряда, прорвавшегося почти на три метра вглубь. Она была залита до половины осенним дождём и замешана глинистой грязью с огромными земляными жабами. В неё его и положили.

        Закутали в дырявый армейский брезент и забросали бурьяном с пышными «шапками», утыканными острыми колючками. Кое-где продолжались военные конфликты, но они были мелкими и  не долетали до старика, а поэтому телом он лежал спокойно, как и положено мёртвому, скрестив костлявые  руки на впавшей  груди, глядя затухающим взглядом, который ещё пробивался через его  замёршие  глаза  на пылающие звёзды. В них была тайна.

            Он открыл её  политикам, когда они начали  говорить о том, что на планете  нужна новая реальность. Она была нужна. Так как  уменьшалась плодовитость земли, расширялись водные просторы, отмывая края земли и тесня её жителей, разгонялись и удалялись друг от друга континенты, превращаясь в островки, которые постоянно подвергались нападениям цунами, после которых водная гладь наполнялась красивыми, мощными касатками и белыми акулами, пожиравшими все глубинные и поверхностные телесные останки. Даже кухонную железную, поржавевшую утварь.

         Планета уменьшалась в размере, обламываясь громадными кусками от ударов многотонных метеоритов, кромсавших её в периоды полнолуний, утяжелялась населением и движением  человеческих изобретений, вулканы засыпали поверхность горячим пеплом и наполняли воздух удушьем, от которого высыхали и умирали деревья, а люди хрипели, словно их лёгкие заливала слякоть. Окраины вымирали из-за недостатка пищи. Мельчали и сгорали  лесные покровы. Оставшиеся, оголодавшие звери вели охоту на человека. Но мысли  политиков были нацелены не на борьбу с природными катаклизмами, которые всё больше и больше разрушали планету, уводили её всё дальше от солнца, отчего увеличивалось её ледяное пространство, а на насильственный захват сильными более слабых.

        Политики собирались в потаённых, со вкусом обставленных, дорогих, закрытых от уличных взглядов кабинетах с блестящими паркетными полами под разноцветными флагами и красочными гербами, за обильными столами и чашечками кофе, от которых исходил приятный запах, щекотавший ноздри и пробуждавший заспанные мозги. Слегка помешивая золотыми ложечками, они рассуждали о том, как бы патриотично преподнести войну за  новую реальность.

         Они не думали о том, а нужна ли  она, жертвами которой станут сотни тысяч людей и их жилища. Они знали цену и место своей жизни, а цену других жизней они определяли количеством. Чем больше уменьшалось количество, тем сильнее политики заботились о своей цене и месте. Происходило это после закончившейся более полувека войны, вырубившей несколько десятков  миллионов человек и разбросавшей скелеты почти на половину планеты. Свои  причины они тщательно скрывали от простого взгляда, выдавая пену, которая громогласными потоками выливалась с телевизоров.

        Истинную причину войны знал только старик. Сначала он был скромным учёным – химиком с размашистой улыбкой на лице и занимался таблетками, которые снимали боль, но так как у него часто стала болеть голова, путая и заводя его мысли  в тупик, суживая улыбку до покусанных губ, он стал прибегать вначале к кофе, потом к кофеину. Далее к более сильнодействующему порошку: кокаину, который он нюхал трижды в день. В конце концов, он, будучи человеком с широкими интересами, поменял профессию химика на профессию естествоиспытателя, но и она оказалась тесной для него, в ней много было тёмных лабиринтов, заполненных костьми древних животных, от которых исходил запах прошлого времени.  А  поэтому он ушёл в смешанные науки, в которых была и алхимия, и философия, и физика, и общественные учения...,  чтобы  заняться самой путаной проблемой: происхождением человека.

        Он знал, что природа не любит скачков, но его рывки, разогревавшие сознание, неожиданно привели  к мысли, что человек возник в результате химической реакции, а после его возникновения всё пошло обычным путём, привычным для мужчины и женщины. Это открытие он сделал совершенно случайно. А произошло это так.

        Однажды, измученный неудавшимися опытами, он подошёл к окну своей лаборатории с пробиркой, чтобы посмотреть на свет находящуюся внутри жидкость. Она оказалась бесцветной, без запаха и даже вкуса. Ничего живого, словно мёртвая вода. Он выплеснул жидкость в окно, которая попала на цветник с рослыми розами, достававшими чуть ли не до подоконника. Он с удовольствием нюхал их, впитывая в себя живые запахи, которые за день работы забивались запахами алхимических жидкостей. Жидкость в цветник он вылили по привычке, совершено не догадываясь о последствиях. Прибрав колбы и пробирки, он  направился домой. Дорогой он думал о работе, надеясь на будущее. В конце концов, он добьётся своего, потому что череда неудач не может быть бесконечной, так как во Вселенной, как он вычитал с книг, существуют только две бесконечности. Это бесконечность Вселенной и бесконечность человеческой глупости. Третьего не дано. Из его сознания как бы вышибло то, что он сам существует в человеческом обществе.

            Жил он один. В однокомнатной квартире в многоэтажном доме, верхушка которого, вспарывая небо, пробивалась за облака. Он иногда поднимался на крышу и смотрел на город, закупоренный в сталь, бетон, стекло. Делал он это потому, что на высоте ему легче думалось, чем в закрытом пространстве.

          Он был отдалён от женщин. Я сказал об этом не потому, что это имело какое-то отношение к его открытию, вовсе нет, а потому что есть  такие люди, отрешённые от всего и погруженные только в одну какую-либо цель. Ночью он не спал. Его не оставляло чувство беспокойства, что завтра что-то должно произойти. Это что-то вертелось в его мозгах, одновременно успокаивая и тревожа. Оно было  в виде порога, перешагнув через который он решит  проблему происхождения человека или откажется от неё.

        Следующий день оказался не привычным. Можно даже сказать жестоким и агрессивным. Солнце распалялось и так накаливало воздух, что от него зажигалась листва на вялых берёзах, а в цветнике, куда он вчера вылил жидкость,  среди роз, захватывая и раздирая землю, с металлическим скрежетом прорывался  высокий жилистый репейник. Он цеплялся за деревья, полз по стволам, подминал собой худосочные ветки, ломал их, пытаясь добраться до верхушек.

         Репейник вползал в  городские улицы, тупики, площади, открытые окна домов, набрасывался на всё движущееся, пробивал асфальт и впивался колючками в головы горожан, Город разрушался на глазах.

        Он не мог понять причину такого бурного нашествия. Он выливал со всех имеющихся у него колб химическую жидкость на цветник, но тот только разрастался репейником. Наконец у него под рукой оказался долгоносый чайник с чистой водой. Он плеснул воды, цветник с розами  стал убирать репейник в себя, оставляя очищенные места и восстанавливая разрушенное в прежнем виде. Это и привело его к мысли, что человек, видимо, также является результатом какой-то химической реакции. Это был огромный скачок мысли, огромная пропасть. Её ещё  нужно было заполнить экспериментами, доказать.

         Это нисколько не смутило его, так как он думал, что люди, живя на земле, каким- то необъяснимым образом приходят своими крохотными мозгами, подобными даже не песчинке, а неразличимой крапинке в неизмеримом объёме Вселенной, к тому, что существуют, например, бесконечность, вечность, которые они и в глаза не видели. Они постигали не фантастический  мир, а реальный,  с которого они не могли ни выйти, ни войти в него. Ничего нового внести в него, как и что-либо вынести с него

        С того момента он стал собирать всё, что казалось ему ценным и истинным в прошлых теориях и учениях Аристотеля, Ньютона, Декарта, Дарвина, «Библии», теориях струн, всего того, специальной и общей теории относительности Эйнштейна, квантовой механики и физике. Его интересовали мысли Менделеева, и он понимал, что к великому русскому учёному подошли несправедливо, обозначив его открытие, как  «таблица химических элементов», хотя, по его мнению, это была не таблица, а закон.

         Он считал: это была не ошибка, что таблицу не ввели в статус закона. Это было сознательное унижение русского учёного. К  теориям и учениям Вернадского с его ноосферой, Соловьёва с Душой Мира, Фёдорова с необязательной смертью, Чижевского с космическим пульсом жизни... он относился с уважением. Он чувствовал в них глубокий духовный смысл, который был выскоблен в западных.

         В русских учениях и теориях присутствовал дух, поднимавший человеческую душу, не расплетавший мысли на узкие, затёсанные физические и математические формулы. Некоторые западные  учёные доходили до несуразиц и абсурда. Они пытались уложить всё многообразие Вселенной в одну физическую формулу.

         Слово русских было ярче, живее, подвижнее, чем отяжеляющие душу слова немецких философов Гегеля, Канта, Фейербаха. Ему претило высокомерие Гегеля, который в ответ на слова «Факты противоречат Вашим идеям», бросил «Тем хуже для фактов».

         Он отвергал всякие высшие, сверхъестественные, фантастические силы, которыми пестрели многие монографии учёных, художественные книги, фильмы, но он не винил людей. Он восхищался человеческим познанием, которое, несмотря на свои ошибки, пыталось пробиться к  непостижимой истине, заранее отдавая себе отчёт, что истина так и останется загадкой, но это было увлекательное занятие, путешествие мозга, без которого человек давно бы вымер.

         Он знал, что люди падки на всякий обман, только чтобы он была красивый и утешительный для души. Приносил забвения, чтобы с ним можно было развлекаться в беседах. Им нравились и ужасы, но обязательно, чтобы они были с добрым завершением.

        Он подбирался к самому высшему, которым для него являлись звёзды. Но никто, особенно победители войн, никак не желали признавать, что их вековые родословные  начались с какой-то химической реакции, о которой ученный, никогда не погружавшийся в паутину политики и не зная, чем заканчивается несогласие с ней, стал говорить во всеуслышание.

         Он был человеком откровенным, наивным и высказывал даже мысли о том, что в мозгах многих победителей до сих пор плескается изначальная родословная химическая жидкость, которую нужно выцедить. Последствия таких заявлений  не стали себя ждать. Его уволили, завинтили бы ещё круче, но что можно было взять с обветшалого старика. 

         Его просто забросили, даже не прилепив к нему такое слово, как сумасшедший, потому что знали, что к отвергнутому больше тянутся, чем к обласканному. Но он от своих исследований не отказался  и год за годом карабкался  по Вселенной, которая, как он чисто теоретически доказал, образовалась не в результате химической или ядерной реакции.                Она была всегда, есть и будет, а поэтому учения, извлекающие Вселенную с пустоты, описывающие её, как результат  некого Творца... не имеют под собой никакой реальной основы. Вселенная  оказалась для него живым организмом. В последнее время его  особенно  интересовали причин войн, и почему их становилось всё больше и больше.

          - Нарастание войн, - размышлял  он, -  вызваны тем, что  реакции в звёздах, солнце  стали протекать более интенсивно,  агрессивнее, чем прежде и, в конце концов, добрались до человека. Они изменили человека в его мыслях, чувствах.

           Он сделал об этом коротенький доклад в одном физическом обществе, не догадываясь, что туда его пригласили ради потехи. Почему бы не посмеяться над стариком с какой-то  белибердой. Доклад постаревшего ученного его бывшие коллеги и ученики, как и следовало ожидать,  встретили свистом и улюлюканьем. Старик оставался спокойным, потому что  знал, что Вселенной не присуши дурные привычки. Ими обладают только люди. Здесь бы история и закончилась, но слух о докладе дошёл до воевавших политических верхушек.

            У бывшего учёного даже не стали спрашивать разрешения, а объяснили, что это его гражданская и учёная  обязанность отдать доклад. Старик сослался на то, что теория не доработана, в ней нет главного, как защищаться от такого влияния, но его не стали даже слушать, а пригрозили решетчатыми окнами.

           Доклад доработали политики, отксерокопировали в миллионных экземплярах на хорошей бумаге, «снарядили» в твёрдую обложку и разбросали по всем странам. Кроме того, его запустили ещё в Интернет. Результат оказался для политиков ожидаемым.

           Войны хотя и нарастали, захватывая даже ледяные шапки полюсов, и загромождая планету бесчисленными жертвами, число которых увеличивалось с каждой новой войной, но они уже назывались политическими верхами не как насильственные, кровавые, безжалостные войны, а просто, как неуправляемые процессы, вытравливающие лишних людей и налетавшие со звёзд на планету.

           А если их более внимательно рассматривать то, по сути, войны являются звёздными реакциями, которые закончатся тогда, когда погаснут звёзды....