Мы из Шахтерского детства…
Главы 6…7 и 8..
Глава 6
Зима наступила внезапно. Утром Санька встал,
глянул в окно, а на улице белым-бело. Потом уда-
рили трескучие морозы, да такие, что воробьи на
лету замерзали (пацаны называли их жидяриками).
Иногда они собирались в коридоре барака, болтали,
играли в «пристенок» или «ножички». Тетя Поля не
гоняла пацанов — куда им податься в такую холо-
дрыгу?
Олеся простудилась. Она лежала с завязанным
горлом под старой шубой Федотыча, а его жена Дуня
поила её кипячёным молоком из ложечки, пригова-
ривая:
— Давай, Олеся, давай маленькая. Глотни еще ло-
жечку, давай еще одну. Вот умница, вот какая хо-
рошая девочка… Эх, медку нет, молочко с медком
хорошо помогло бы…
Зашел Федотыч, кинул охапку дров возле печки,
принялся растапливать.
— А где братик? На шахту ушел, да? — спросила
девочка сиплым голоском.
— На шахту убежал. Ты, Олеся, много не говори,
горлышко пожалей, деточка.
— На будущий год ульев поставлю, и медок бу-
дет,— сказал Федотыч, сметая голиком снег с вале-
нок.
— Не болтай не ково-то! Где пчелки мед-то соби-
рать будут? С терриконов угольных что ли?
— Цветов летом много. Насобирают. Я уже и улья
заказал в столярке. А Валерия я в столярку на пи-
лораму устроил, специальность, глядишь, получит.
Бревна на морозе-то таскать холодно. А в столярке—
оно потеплее…
— Ой, холода в этом году сильные, — отозвалась
бабка Дуня. — Пойду корову посмотрю, как она там.
Валерка принес с шахты мешок чурбаков. Он ки-
нул их на оградку и принялся колоть.
Старый Федотыч, насыпав ведерко угля в печку,
философствовал:
— Шахта, Дуня, это великое дело. Куды ты без
угля? Да никуды! Без угля и ни туды, и ни сюды!
Без угля паровоз не побежит, электростанция не за-
работает. И печку без него не истопишь. Замерзнут
людишки как тараканы…
— Тараканы не мерзнут.
— Откуда ты знаешь? Всё мерзнет, если оно жи-
вое… Фрицам под Москвой сейчас тоже несладко…
Глава 7
Как только потеплело, Равилька Сабиров при-
бежал к друзьям в барак. Зиму он жил то у своей
матери, работавшей в столовой на другой, дальней
шахте, то проводил время у бабки, жившей в посёл-
ке «Аул». Их отец, Габдрахман, жену бросил и жил в
общежитии при шахте. У него была бронь, как у всех
шахтеров.
У Равильки в руках крюк, на ногах большие вален-
ки, на которые он привязал палочки вместо коньков.
Крюком он цеплялся за проезжавшую подводу или
машину и так катался. Машины ходили редко, ну а
подводы с углем почаще.
Первым делом Равилька пошел к Морозову Сань-
ке. Санька чуть постарше Сабирова. Пацанчик он по-
слушный и впечатлительный. Мать день-деньской на
работе, и пацанчик предоставлен самому себе. Улица
да дворовые пацаны — вот его воспитатели, да еще вот
соседка тетя Поля, которая присматривала за ним.
— Санька, пошли кататься!
— Да у меня лыж нет. «Бочек» тоже нету.
— Ерунда! На чунях. Чуни-то есть, поди?
— Чуни есть.
Пацаны вышли на дорогу. У Саньки на валенки на-
деты шахтерские чуни, в руках тоже длинный метал-
лический крюк. Проехала подвода с ящиком для угля,
лошадью правил седоусый дедок. Пацаны незаметно
прицепились к подводе и поехали. Дедок что-то напе-
вал себе, хлопал лошадь кнутом; так они уехали далеко
от бараков, пока дедок не заметил двух нахлебников,
прицепившихся к возку. Дедок наконец-то увидел па-
цанов, заругался с украинским акцентом.
— А ну видчепысь, а то врэжу!
Мальчишки не отцеплялись, тогда дедок стал сте-
гать их кнутом. Пришлось отцепиться.
— Хохол вислоухий! — крикнул ему Сабиров и по-
казал рожу. — Тебе чего, жалко?
— Жалко у пчелки! Я тоби, бусурман, ще врэжу!
Бисова твоя душа!..
— Хохол! По морде зацепил! — заныл Равилька,
потирая щеку снегом. — Тебя, Санька, задел?
Пошли обратно. Со стороны шахты ехал грузовик.
Увидев пацанов, шофер остановил машину. Он был
молодой, совсем парнишка, в солдатской телогрейке
и шапке-ушанке со звездой.
— Эй, пацаны, где тут завод «Строммашина»? Из
города Осипенко, который эвакуировали. Не знаете?
Мальчишки переглянулись. Где завод «Стромма-
шина» они не знали. Равилька догадался.
— А-а! Так это, дяденька, надо в центр. Там стан-
ки стоят и, говорят, завод какой-то строят. Вы, дя-
денька, прокатите нас?
— Какой я дяденька? Я солдат. Меня вот за бол-
ванками для снарядов послали на эту «Строммаши-
ну». Садись, так уж и быть, прокачу. А крюки свои в
кузов бросьте! Чего, за машины цепляетесь?
— Ага, — сказал Равилька, забираясь на сиденье
поближе к шоферу.
— Понятно, — улыбнулся шофер. — А я с танко-
вого, с ЧТЗ.
Мальчишки были очень горды тем, что едут в те-
плой кабине с самим солдатом. — У нас один завод
эвакуировали с Горловки. Там
тоже снаряды точут, — сказал Равилька. — А про
«Строммашину» я что-то не слыхал.
— Услышишь! Молодой еще! — пошутил шофер.
Грузовик остановился возле наспех сколочен-
ных ворот, видны стены возводимых цехов. За не-
которыми станками, стоящими на земле, работали
люди.
— Вон снаряды точут! Ну, спасибо, мужики, по-
могли, — сказал солдат и, открыв дверцу, крикнул
женщине в шубе, стоящей у ворот с винтовкой: —
Это, что ли, завод «Строммашина»? Ну из Осипенко
который, завод номер 281!
— Этот, — хмуро ответила женщина.
Обратно решили возвращаться напрямик, через
пустырь. Прошли кривые улочки татарского посел-
ка «Аул», вышли к какой-то стройке. Плохо одетые
узбеки кувалдами и кайлами долбили мерзлую зем-
лю, другие таскали бревна. За азиатами присматри-
вал русский прораб. Он кричал на смуглых узбеков,
понуро стоящих перед ним, тыкал пальцем в выры-
тую яму. Узбеки не понимали прораба, но покорно
слушали и согласно кивали головами. На некоторых
фуфайки, на других рваные стеганые халаты, а на
головах вместо шапок тюбетейки. Двое узбеков на-
полняли сани мерзлым грунтом, двое других закола-
чивали «бабой» сваю.
Равилька заглянул в глубокую яму.
— Дяденька, а чего вы тут строите?
— Спрос! Кто спросит, тому в нос! Давайте-ка шу-
руйте отсюда! Чего случится, потом отвечай за вас!..
Идите-идите!..
Мальчишки двинулись в сторону поселка, утопая в
снегу. Равилька вдруг остановился, он что-то увидел.
На бугорке лежал узбек, припорошенный снежком.
— Юлдаш? Чего это он?
— Умер. Чего-чего…
Мальчишки подошли к лежащему узбеку. Равиль-
ка осторожно дотронулся крюком до тела в халате.
— Мертвяк. Санька, давай обшмонаем юлдаша!
— Ты чего?
— Ты знаешь сколь у них денег в халатах!
У мертвого узбека иссиня черные, волнистые во-
лосы, плоский нос, желто-серое лицо смотрит в небо.
Рядом валялась тюбетейка. Вдруг прилетела откуда-
то лохматая черная ворона, села у трупа и закарка-
ла. Саньке стало жутко, да и Равилька струсил. Они
попятились от покойника; Равилька упал, его крюк
утонул в сугробе. Выбрались из сугроба, побежали
прочь от мертвого узбека.
— Жалко юлдаша. Он ведь человек, — сказал
Санька, отойдя на приличное расстояние и придя в
себя. — Надо сообщить начальнику.
— Да пусть лежит, — сказал Равилька.
Санька подумал и решительно повернул в сторону
стройки.
— Ты куда, Санька?! — завопил Равилька и бро-
сился вслед.
— Дяденька, там юлдаш, узбек замерз!..
Прораб хмуро выслушал пацанов, поскреб задум-
чиво затылок под шапкой и дал команду узбекам
съездить на пустырь.
— Дорогу покажите! — кинул он пацанам.
Смуглый как головешка возчик сказал что-то по-
узбекски своему соплеменнику, тот молча залез в
ящик.
— Сыдыс! — пригласил он и пацанов.
Те быстро забрались в ящик, и лошадь потрусила
к пустырю, где лежал покойник.
Узбеки принялись возбуждённо и горячо лопотать
что-то на своем языке, они сводили ладошки вместе
и подымали лица к небу, к невидимому аллаху. Тело
замёрзшего земляка узбеки положили на ящик, на
борта, как бревно, так как окоченевшее тело не вхо-
дило в ящик. Сани с покойником поехали к стройке,
а пацаны двинулись домой.
Когда пацаны вернулись в барак, то тетя Поля Бо-
това устроила им допрос:
— Где шлялись? Ты, Санька, в школу-то ходил?
— Ходил. В первую смену.
— Не врешь? А ты, оболтус, чего тут шляешься?
В школу не ходишь, воруешь! — набросилась она на
башкирчонка.
Равилька сузил свои плутоватые глазки, вынул из-
за пазухи тюбетейку и напялил её на свою лохматую
голову.
— Вот чудо! А это где взял? Украл?
— Конфисковал!
— Украл?! — возмутилась Поля Ботова. — Где
украл?
— Где украл, там меня нет! — крикнул Равилька и
проскочил у Ботовой под рукой.
— Вот негодяй! — сказала тетя Поля. — Где, Сань-
ка, были-то?
Санька помолчал и сказал правду:
— Мы, тетя Поля, замерзшего узбека видели.
— Тюбетейку, значит, у узбека сперли? Понятно.
Ну ладно, Саня, давай топить печку. Ты уроки учи,
а то мать придет с шахты, а у нас ничего не готово.
Ох горе-горе… — тетя Поля, ворча, стала выгребать
золу из печки.
Вечером Санька рассказывал матери об умер-
шем узбеке; мать не комментировала, она знала,
что узбеки, которых привезли осенью целый эше-
лон, пачками мерли от холода и голода. В бара-
ке же рассказывали, что у некоторых замерзших
узбеков находили в подкладах халатов пачки денег.
Говорили, что деньги нацмены копили на калым за
невесту или другие нужды. Для русских это было
непонятно.
Ночью Санька в ужасе проснулся и заорал — он
увидел мертвого и страшного узбека. Долго стояло
у него перед глазами восковое лицо с ввалившимся
ртом и вытаращенными остекленевшими глазами.
Глава 8
Кончилась первая военная зима. В бараке, слава
Богу, все целы и живы, никто не помер. И Москву,
столицу Родины, доблестные защитники отстояли от
врага.
Весна наступила дружная — раскисли дороги, зачи-
рикали радостно воробьи под окнами. Земля оттаяла,
отмякла, задышала как живая.
По утрам Ботова вы-
водила свою корову Пеструху из стайки и вела её на
прогреваемый солнцем бугорок, где Пеструха с жад-
ностью набрасывалась на прошлогоднюю траву. Бой-
кая Людка выпускала своих коз и гнала их подальше,
к отвалам. Людка Иванова девчонка бойкущая, она
некрасивая, большеротая и острая на язычок.
Нежная травка полезла из земли — лето наступа-
ло на пятки весне. В палисадниках расцвела сирень,
женщины и дети ковырялись на огородиках.
Олеся старалась помогать Федотычу садить лук,
носить сено корове. Еще она любила бегать на тер-
рикон и собирать «на породе» уголь в тележку. Воз-
ле терриконов она познакомилась с башкирчонком
Равилькой Сабировым. Увидев белокурую Олесю,
похожую на куколку, Равилька стал корчить рожи и
показывать язык, дабы привлечь внимание девчон-
ки. Он схватил себя за уши и потянул их в разные
стороны. Олеська не выдержала и прыснула со смеху.
Приняв серьезный вид, она сказала: «Який дурак!»
Равилька подошел к Олесе и предложил:
— Девочка, давай я тебе помогу.
— Помогай.
Равилька принялся бойко собирать уголь в породе
и таскать его в тележку. С тех пор мальчишка стал
частенько прибегать в землянку к Федотычу и играть
с белорусской девчонкой. Он стал учить Олесю ка-
таться на самодельном самокате, на каких гоняли па-
цаны. Самокат — это две дощечки с подшипниками,
скрепленные железной петлёй, и руль — прибитая
сверху планочка.
Пацаны частенько бегали играть на шахту или
конный двор, где конюх дядя Игнат угощал их жмы-
хом. На шахтовом дворе они катали колеса грузо-
вых вагонов и ложились под них, рискуя жизнью.
Катались на вагонетках, лазили по штрекам и ход-
кам, по терриконам. Некоторые, особо отчаянные,
забирались на канат на терриконе, который тянет
вагонетку с углем, и ходили по нему, как циркачи.
Это было опасно. А Санька Морозов любил залезать
через щель в заборе в градирню, вставать под теплые
струи воды, падающие сверху, и стоять так долго,
как под дождем. Он и своего нового друга Ильку Ям-
польского приучил купаться в градирне.
…Длинная очередь в шахтовый магазин. Её зани-
мали с вечера, писали номерочки на руках. Утром,
когда открывали магазинчик, начиналась давка. Осо-
бо нахальные лезли напролом, мальчишки — под но-
гами у взрослых, по головам. Давились. Ругались.
Санька Морозов сидел в сторонке и плакал. Плакал
оттого, что у него украли продуктовые карточки на
целый месяц вперед. Его взяли в кольцо пацаны по-
старше. Поднаперли сзади, поднажали спереди, кто-
то толкнул больно в бок — отвлекли внимание, одним
словом. Он хорошо запомнил одного, того, который
ткнул его в бок — мордастенький, с грязной челкой,
нависающей на глаза, глазки нахальные. И второго
запомнил, который карточки вырвал из рук— тощий,
блондинистый, с оттопыренными губами.
— Нечего варежку разевать! — кинул губастый,
убегая за магазин.
Кудлыч подошёл к Саньке, спросил:
— Чего, Саня, ревешь?
— Карточки отобрали.
— Кто отобрал? Да не реви ты!.. Ты же мужик.
Отобрал кто?
— Да пацаны какие-то.
— Запомнил? Пошли, поищем.
В сторонке, на пустыре, мальчишки играли в
чику.
— Чика-сóстав с орлом! — крикнул один из них и
метнул чику в стопку монет.
Санька сразу же узнал обидчиков — и губастый
здесь, и мордатый.
— Не бойся! — сказал Саньке Кудлыч. — Он по-
дошел к мордатому с челкой. Спросил у Саньки: —
Этот?
Тот боязливо кивнул головой:
— Ага.
Кудлыч подошёл вплотную к мордатому. Схватил
того за ворот рубахи, притянул к себе.
— Ты-ы!.. Карточки верни!..
— Какие карточки!..
— Продуктовые! Не понятно, шо ли?
— Какие карточки! Ты чего?!. — вскинулся маль-
чишка. Кудлыч сжал пальцы на вороте рубахе.
— Я тебя за пацана задавлю! Понял?
Мордатый испуганно стал оправдываться:
— Да не отбирал я карточки. Вон у белобрысого
спроси!..
Кудлыч метнул взгляд на блондинистого и губасто-
го. Отпустил ворот рубахи. Тощий, поняв, что дело
худо, метнулся в сторону. Кудлыч в несколько прыж-
ков догнал маленького грабителя, сделал ему под-
ножку, и тот ткнулся со всего маху мордой о землю.
Кудлыч оторвал за шкирку пацана от земли, заглянул
ему в глаза.
— Давай карточки. Не понял, шо ли?
— Нету…
— Где они?
— Нету…
Саньку возмутила наглость мальчишки. Он зао-
рал:
— Ты у меня карточки вырвал! Ты! Отдай карточ-
ки, сволочь!
— Тебе не понятно? — спросил Валерка, хоро-
шенько встряхнув мальчишку.
Губастый вытер кровь с рассечённой губы, жалоб-
но промямлил: — Лежачего не бьют!.. Я их вот тому
отдал, который в чику играет.
— Пошли!
Парни выжидательно наблюдали за происходя-
щим, забыв про игру. Кудлыч подвёл хилого к играю-
щим. Он сразу же засек главного. По нему видно кто
верховодит компанией. Кудлыч спросил у крепыша:
— Ты шо ли у них за главного?
— Ну, а как же, — улыбаясь, ответил тот и оцени-
вающе осмотрел Кудлыча.
Валерка промолчал. Он крепко держал тощего за
шкирку, а тот заискивающе поглядывал на главного.
Главный понял, что со смелым парнишкой, дер-
жащим тощего за шиворот, ссориться опасно. Не тот
кент. Он снисходительно ухмыльнулся, полез за па-
зуху, достал листочек с расчерченными квадратика-
ми.
— На! Возьми! — он сплюнул сквозь зубы, протя-
нул карточки Саньке. — Не теряй больше.
Санька радостно схватил карточки. Кинул губа-
стому:
— У-у, козел!..
Валерка, ни слова не говоря, повернулся, взял
Саньку за ручонку, и они удалились под прицелом
нескольких пар глаз. Санька шел и боялся — сейчас
нападут сзади. Но все обошлось. Кудлыч шел уве-
ренно, и эта уверенность передавалась и ему, ма-
ленькому заморышу….
Продолжение следует…
Свежие комментарии